не были. Когда Удило усадьбу продал, я сбегал, подглядел чего у него в сараюшке. О-о-о! Обоины цветастые, говноприёмники белые, корыто тоже белое, а занавески парчовые, в общем, всё как у барчуков, не меньше. Я в таком жилище не живал… А общаться? Не-а! Ни с кем из наших не общался. Жена его дружбу водила с матерью Игната Островского. У той муж, как только она живот показала, в Астрахань на рыбалку уехал, там и остался. Семью новую завёл… Машутка Островская поначалу бедствовала, кака-така зарплата у сельской училки, а потом ничего, приспособилась… даже хозяйством обзавелась… ну там куры… утки… Жена Удилы ей помогала. Машутку девчонкой Стёпка Островский из города привёз. Привёз, свадьбу сыграл, полгода прожил и утёк… Думаю она ему как баба не по нраву пришлась. Не вышло у них друг к другу приноровиться. Машутка вроде ладная, учёная, на лицо красава, а вот не склеилось. Уехал, даже на сына глянуть не являлся… так-то. Девки с почты говорят, деньжат он ей подкидывал, пока Игнатка паспорт не получил.
– Извините, Сергей Сергеевич, меня больше интересует Мизгирёв… – тихим голосом, боясь спугнуть старика, сказал Михаил и неожиданно получил от жены торчок пальцем вбок.
– Не перебивай… пусть говорит… – прошептала Ольга.
– Чё? – глянув на Михаила, спросил старик.
Михаил покивал:
– Ничего-ничего, продолжайте…
– А чё продолжать?! Я больше ничего не знаю… – Сергей Сергеевич всей пятернёй почесал шею, оставляя на коже красные полосы, – Удила хорошо зарабатывал. Говорят, он в Сартове дворец себе прикупил на нашей рыбке-то… Я было, попробовал так же как он деньжат подсобрать… так кто ж в мой сарай поедет?
– Может, вы что-то знаете про его второго сы… – договорить Исайчеву не дал более сильный, чем первый торчок вбок.
– Никто не уполномочивал… – прошипела сквозь зубы Ольга.
– Не-а, – живо откликнулся старик, – Удила только одного сынка завёл… хотя… может, где и второй есть… мужику бросить семя – два раза охнуть…
В ворота постучали требовательно и нетерпеливо. Над кромкой забора колыхались полицейские фуражки. Увидев их, дед мелкими торопливыми шажками побежал открывать. Открыл и попятился, раскланиваясь и причитая виноватым голосом:
– Батый донёс… врёт татарин… не ловил я сетями, что я нехристь, что ли?
– Погоди, Сергуня каяться, – по-хозяйски вошёл и загудел басом полицейский с одной большой звездой на погонах. За ним подтянулся второй со звёздочками помельче. Исайчеву первый показался знакомым.
– У тебя говорят, чин из Следственного Комитета гостит. – спросил тот, что с большой звездой. – Дай взглянуть, какой ветер его сюда занёс…
– Погляди… погляди… – усмехнулся Исайчев, – тебе, Тимоха, ещё на юрфаке за любопытство доставалась…
Майор остановился, сощурился, вгляделся в Исайчева, воскликнул:
– Мишка Исайчев. Ты, что ли?
Исайчев с радостью рассматривал старого знакомца и, обернувшись к жене,