Ленчик отвлекал швейцара на входе, иначе бы стопудово застукали, – подхватила Лиза.
И тут на них накатило, как накатывало каждый раз, когда память возвращала в прежние времена. Они еще часа два бродили по знакомым улочкам, и вспоминали, и смеялись, и вытирали слезы сквозь смех, и было так хорошо, будто их снова четверо, и впереди много времени, и открытия, и симпозиумы, и академические шапочки с кисточками, и непременный хэппи-энд…
Потом Лиза побежала домой, маме пора было давать лекарства, а Вероника, поймав такси, уехала в общежитие университета, в котором продолжала жить по молчаливому согласию руководства.
Больше к теме π-полярности они не возвращались, но Вероника хорошо знала подругу, и понимала, что главный разговор впереди.
«У меня есть время подготовиться», – успокаивала себя Вероника, засыпая.
В реанимацию ее, конечно, не пустили. Она торчала возле поста дежурной медсестры, пока к ней не вышел врач.
– Состояние тяжелое. Ваша подруга в коме. Телефон дала ее мать во время госпитализации. Говорит, у нее больше никого нет.
«Конечно, никого нет, только парализованная мама и я… Как могло это произойти? когда? Мы вчера часов в одиннадцать расстались, да, до полуночи еще час был, точно помню, она с лекарством опаздывала, которое нужно было в десять дать…» – проносилось в мозгу Вероники.
– Когда ее можно увидеть?
– Не знаю. Прогнозировать сложно, но… Будьте готовы к худшему.
– Ей всего двадцать семь! – зачем-то выкрикнула Вероника.
– Тихо! – цыкнул на нее реаниматолог. – Девушка, тут возраст ни при чем. У Вороновской серьезная травма головы. Подключена к аппарату искусственного дыхания. Сколько продержится, неизвестно. Тут следователь приходил, так я ему тоже дал ваш телефон.
– Травма? Головы? Ничего не понимаю… – уже в пустоту бормотала Вероника, так как врач скрылся за дверью реанимационного отделения.
Вероника вышла из больницы и снова поймала такси.
– На Ворошиловский проспект. Со стороны академгородка, пожалуйста, – сказала она водителю, садясь на переднее сиденье и пытаясь найти ремень безопасности. Руки дрожали. Таксист, молоденький паренек, помог ей пристегнуться.
У Вороновских дверь была открыта.
– Мария Константиновна! Это я, Ника! – громко сказала Вероника, разуваясь в прихожей.
Она привычно достала с обувной полки тапочки и прошла в комнату, где лежала мама Лизы.
Они были давно знакомы. В университете студенты часто зависали у Вороновских, особенно во время сессий. Писали конспекты, зубрили, обсуждали новые идеи или просто болтали под хорошую музыку. Как правило, Вероника оставалась ночевать, а остальные уходили в общежитие.
Но когда бы они ни нагрянули и сколько бы часов ни сидели, Мария Константиновна непременно накормит всякими вкусностями, а ребятам с собой еще и пирожков положит.
– И чтоб