одним из множества воспоминаний о годах, проведённых в неволе. Маленькая поправочка – если освобожусь…
А, вот и проверяющий шагает. Первые ряды вытянулись в «струночку», второй уже слабиночку даёт – и так по убывающей до самого до пятого. Вот почему люди «почтенные», в здешнем понимании, не хотят вставать в первый ряд – чем дальше от него, тем вольности больше. А где же я стою? Да где придётся, мне всё равно. Значит, я не почтенный человек? Конечно, нет, откуда взяться чести, коли здесь сижу. Честь у меня суд отобрал – оставил только одно номинальное человеческое достоинство.
Идёт капитан, в полусогнутой руке дощечка для подсчёта, которой он мерно отсчитывает ряды: пять, десять, пятнадцать, двадцать… считает, считает. Остановился, задумался на мгновение и приступил к записыванию цифр, что диктует ему старший дневальный. Удивительное дело наблюдать за поверяющими. У каждого из них свой манер, свой неповторимый стиль, поведение. Из всего этого можно сделать предварительные выводы о характере каждого. Какой-то у заключённых вызывает ропот и негодование, а какой-то, наоборот, одобрение. «Хорошего» капитана мы приметили ещё издали. Наше настроение немного улучшилось – нудная проверка пройдёт быстро.
Смотрю в след удаляющемуся капитану. За решёткой сижу уже не первый год. Информация из того «потустороннего» мира всегда в цене. Особенно если её несут живые люди, свободные люди. Вот, идёт он – капитан – шагает себе с дощечкой в руке. Что ему до нас смертных? Сытый голодного никогда не уразумеет – восприятие реальности совсем иное у обоих. Его дома ждут любимая жена и дети, в гараже стоит машина, за окном хозяйство, свои заботы, проблемы, радости, утешения, а самое главное – он свободный! Он сам вправе распоряжаться собой, собственным временем, в его воле самому планировать и распределять свою жизнь. В глазах рядового заключённого он, как минимум, на ступеньку стоит выше по социальной лестнице, потому что обладает таким бесценным даром, которого лишены мы – СВОБОДОЙ!!! Поэтому так интересно человеку несвободному наблюдать за человеком вольным. При отсутствии личной жизни хочется, хотя бы в грёзах, хотя бы миг пожить его жизнью, чтобы вспомнить собственную. Но только ненадолго – это засасывает как наркотик и при пробуждении (а пробуждение обязательно случится) велика вероятность впасть в тягчайшее уныние от печальной действительности.
На первом году «отсидки» моё внутреннее «Я» ещё отождествляло себя со свободой. Теперь, к сожалению, это не так. Чувствую, что изменился, адаптировался к стрессовой ситуации – так сказал бы психолог. Есть в этом что-то хорошее: нервная система набила себе шишки, они загрубели. Облеклась моя душа в некоторое подобие толстенной скорлупы, чувствительность к душевной боли понизилась. То, что меня могло морально травмировать на свободе, теперь воспринимается как рядовое событие. Таков уж инстинкт самосохранения, заложенный в нас Богом, иначе нервная система не выдержит