ныне Римского-Корсакова, проспекте, в доме № 22. Набор курсантов производился из рабочей и крестьянской молодёжи в возрасте от семнадцати до двадцати одного года, а также из краснофлотцев, служивших на кораблях и пожелавших связать свою жизнь с морской службой.
В этом году были укомплектованы два курса – в зависимости от уровня образования курсантов. Я подал просьбу в должной форме о направлении меня в это училище. Просьбу мою удовлетворили, и я, кое-как сдав экзамены, был принят на второй курс. Так судьба меня «отвела» от унылой школы судовых содержателей и писарей.
Два года пребывания в ВМПУ составляют целую эпоху в моей жизни. Преподавательский состав оказался уникальным. Достаточно сказать, что литературу и русский язык преподавал профессор Петроградского университета Сиповский, тончайший знаток русской словесности, сам к тому же известный беллетрист, математику – профессор Рыбалтовский, космографию и астрономию – профессор Кондратьев. И остальные профессора были им под стать.
Начальником нашего курса, то есть строевым начальником и воспитателем, был Николай Александрович Луковников, из прапорщиков военного времени царской армии. Строг он был до беспредельности, но так же и справедлив. Никогда не употреблял он своей власти, не разобравшись в существе дела до последних мелочей.
Его решения и действия всегда принимались в интересах дела и подчинённых. С первых же дней нашей совместной службы мы дали ему почётное прозвище Батя. И оно сохранилось за ним на протяжении всей его службы в высших военно-морских учебных заведениях. Для характеристики Николая Александровича приведу один занятный эпизод.
Однажды Евгений Почиковский, рубаха-парень и заводила, будучи в наряде, ушёл в самовольную отлучку, заключив джентельменское соглашение с курсантом Умовским в том, что Умовский его подменит в наряде на время его отсутствия. Такие случаи у нас бывали и не считались зазорными, покрываясь круговой порукой.
Прошу учесть: ведь это был только 1923 год, и понятие о военной дисциплине только лишь устанавливалось. К тому же и беспечность молодости: всё возможно, всё могу! В самоволку он ушёл в Гатчину, где у него жили родители. На следующее утро, возвращаясь в училище, он припоздал и примерно в полвосьмого сел в трамвай № 6, шедший от Балтийского вокзала через Садовую улицу и Екатирингофский проспект, мимо Николы Морского к училищу. И – о, ужас! На первой остановке в трамвай входит Луковников!
Женя, не думая, по первой реакции, расталкивая публику, устремился к передней площадке. На оклик Луковникова: «Почиковский» – не оглянулся и, как только трамвай остановился, спрыгнул и перебежал на впереди стоявший трамвай № 22, шедший по тому же маршруту.
Выиграв, таким образом, пару минут, он ворвался в ротное помещение, сорвал с дневального Умовского повязку «рцы» – нарукавный знак дневального – и встал у входа. Минут через пять входит в ротное помещение Луковников. Почиковский зычным басом командует и рапортует: «Смирно! Товарищ начальник, за время моего