своих мечей.
Еще мгновение – и свадьба могла бы превратиться в побоище. Римляне имели бы возможность выиграть Югуртинскую войну без помощи своих войск.
Югурта среагировал быстрее остальных. Тыльной стороной ладони он нанес удар по лицу сына, из разбитой губы хлынула кровь. Потом вынул из пальцев сына остатки лепешки, дал нескольким каплям крови упасть на нее и бросил одному из пострадавших от меча Оксинты.
– Съешь, и вы станете братьями с моим сыном.
Глава третья
Марий
107 г. до Р. X.,
647 г. от основания Рима
Полог консульской палатки откинулся, на мгновение заслонив проем своей крупной фигурой, вошел Публий Рутилий Руф; Гай Марий сидел на складном стуле, широко растянув массивные колени, между сандалий лежал на красном песке его шлем. Консул не смотрел на вошедшего, он наматывал на толстый заскорузлый крестьянский палец кожаный шнурок непонятного происхождения. Тяжелая квадратная голова консула, поросшая короткими, частично уже поседевшими волосами, была наклонена вперед, как бы под тяжестью неприятных дум. Трудно что-либо сказать человеку, потерпевшему неудачу, тем более потерпевшему ее по собственной вине. Никто не заставлял Мария идти походом на этот треклятый Моллохатт, не дождавшись сулланской конницы. Теперь приходится отступать.
Руф вытер пот под подбородком и сказал:
– Велиты уже увязали колья лагерной ограды.
Марий начал разматывать шнурок.
– Что там за шум? – спросил он.
– Проходит первая капуанская когорта.
Марий криво, саркастически улыбнулся. Претор решил, что сарказм относится к Капуе, а возможно, и к нему, Публию Рутилию Руфу, старающемуся изо всех сил делать вид, что не происходит ничего особенного. Но доблестный вояка ошибался. Улыбался «широколобый выскочка», как звали Мария римские аристократы, лишь своим мыслям, вызванным к жизни звучанием слова «когорта». Да, это он, он первый, Гай Марий, додумался до той пользы, которую может принести в бою новая организация пешего строя римской армии. С незапамятных времен все воины обычного италийского легиона делились на три категории – гастаты, принципы и триарии, то есть юные, опытные и ветераны. Делиться-то они делились, но сражались в одном малоподвижном строю. Манипулы, на которые издревле делили легионы, были слишком малы – всего каких-нибудь сто двадцать человек, и самостоятельной боевой единицы представлять собой они не могли. Так что получалась странная картина – или шли в атаку всем легионом, или вообще не шли. Никакими перестановками нельзя было сделать гигантскую, мощную пехотную фалангу хотя бы чуть подвижнее. А вот увеличив количество воинов в манипуле до двухсот человек и сведя три манипула в когорту, Марий получил мощный и гибкий инструмент. Когорту можно было послать на фланг, ее можно было одним окриком развернуть для отражения атаки с тыла.
Марий тяжело вздохнул и снова начал наматывать шнурок.
Но какой