такой же развязной, как рассказывала. Скорее всего, не была. Но, видимо, считала, что все девочки должны скрывать свою девственность, как что-то позорное и порочащее честь семьи.
На следующий день в классе надо мной смеялись. Я вызвала Анжелу в коридор и оттаскала за волосы, лупя ладонями по лицу, царапая ее гладкую кожу. Наших родителей вызвали в школу. Бабушке пришлось краснеть, оправдываясь за мое поведение. А когда директор спросила нас, из-за чего началась драка, Анжела заплакала и сказала: «она завидует тому, что я красивая!»
Директор предпочла поверить в версию более ухоженной девочки, чем подростку с темными патлами и яркосветящимся прыщом на лбу, который в тот же день вылез от нервов. Меня исключили, а бабушка платила семье Анжелы компенсацию. С тех пор я всегда обращаю внимание на имя человека, пытаясь понять, оправдывает ли он значение его имени, или, как многие другие, двуличная тварь.
Срыв случился неожиданно: поначалу меня начинало трясти, как только я думала о том, как с нами поступила Анжела. Снова и снова видела, как моя бабушка унижается перед ней, отдает последние деньги, лишь бы ее родители не устроили нам проблем с полицией.
Из-за того, что меня выгнали из школы, я отказывалась слушать предложения о новой, и рыдала ночами на пролет. Потом потоки слез стали появляться и днем. Баба Снежа не знала, что со мной делать, поэтому вызвала врача. Он посоветовал ей показать меня психиатру, а тот поставил диагноз «нервный срыв».
Прописанные лекарства давали лишь временный эффект: то отпускало, то накрывало с новой силой. Позже бабушка долго отпаивала меня отварами собственного приготовления и в один прекрасный день срыв прошел. Только после этого я согласилась пойти в новую школу.
* * *
– Класс, тишина! – Инна Игнатьевна постучала судебным молоточком по деревянной подставке.
Она купила его недавно, и отвратительный стук, эхом разносящийся по классу, работал безотказно. Мы сидели на классном часе, в который раз за месяц задерживаясь из-за ее прихоти.
– Сегодня будут дежурить Долохова и Поклонский! И чтоб все выдраили, стулья поставили. Понятно? – Акула уставилась на меня, словно я была средоточием всей грязи в классе.
– Понятно, – ответила я.
– Поня-ятно, – протянул Лёха.
Только этого мне не хватало: после уроков тусить с местным гопником.
Инна Игнатьевна прогнала остальных, проследила, чтобы мы с Поклонским обязательно набрали полное ведро воды и взяли чистые тряпки, а потом встала в проеме.
– Я вернусь через час. Поскольку вы оба – отбросы, – я закрою вас на ключ, – она показала нам связку и потрясла ей. – Чтоб к моему приходу все блестело!
Не успели мы ответить, как ключ повернулся в замке, а за дверью раздался цокот каблуков.
– Вот же стерва, – пробормотала я, берясь за тряпку.
– Согласен. Кто в своем уме запирает учеников? А вдруг мы тут оргию устроим? – спросил Лёха, широко улыбнувшись.
– Идиот. Оргия не получится из двух человек, –