Во-первых, стало жутко оттого, что мама плачет, а во-вторых, при ярком свете удалось чётко разглядеть полночную хозяйку странного домика. Сразу же бросилось в глаза то, что у неё не было руки: над столом нависал пустой рукав. Голова незнакомки была обмотана косынкой, а левый глаз был круглым и неподвижным, из-под него текла слеза.
Светка почувствовала, что вот-вот описается, и бросилась назад в ту комнатку, из которой только что вышла. Там она схватила с тумбочки пустой графинчик с широким горлышком и написала в него. Хотела выплеснуть содержимое в окошко, но потяжелевший графин выпал из дрожащих детских рук и с оглушительным грохотом разбился во дворе об асфальт. От этого звука, такого резкого в ночи, девочка ещё сильнее испугалась, быстро вспрыгнула на постель, юркнула под белый вышитый пододеяльник, и в то же мгновение мама просунула голову в дверь и спросила: «Зайчонок, ты спишь?». Но Светка не ответила, притворившись спящей, и мама опять ушла.
Утром, когда девочка проснулась, мамы рядом снова не было. Светлана выглянула в окошко и увидела, как та страшная женщина ходила по двору с метлой. Она сметала в кучку осколки графина… Потом в комнату вошла мама, одела дочку, и они сразу же ушли из этого дома. Кажется, хозяйка их не провожала, по крайней мере, Света не могла этого припомнить. Потом они долго ехали на автобусе, и девочка всё ныла: где же море, ну, скоро мы приедем? А когда она спросила, почему у тёти такой страшный глаз, и ручки нету, мама как-то отвлекла её внимание и не ответила на вопрос. Потом, конечно, было море, карусель, мороженое и масса других удовольствий…
Уже дома Светлана изобразила свои впечатления от посещения маленького домика в незнакомом городке на бумаге. А мама вдруг страшно рассердилась, сказала, что рисовать надо красивое, а не уродство всякое. А когда девочка стала утверждать, что тётя была именно такая, и рисовать надо правду, Татьяна сказала, что это не правда, вырвала лист из альбома, скомкала его и выбросила в мусорное ведро. Маленькая художница ревела, топала ногами, ломала карандаши и кричала, что всё правда, мама сама врёт, и тогда её действительно отшлёпали…
Припомнив давнюю обиду, Светлана и сейчас шмыгнула носом. Татьяна никогда её не била, ни до этого эпизода, ни после, и те незаслуженные шлепки отразили в детском сознании всю несправедливость мира взрослых, где ты можешь оказаться неправым только потому, что младше и слабее. Тогда она поняла, что у мамы могут быть секреты, ради сохранения которых та готова отлупить своего ребёнка, чтобы заставить его замолчать.
В американских фильмах сексуальный маньяк после своего разоблачения обязательно припоминает подобный эпизод из детства, и зрителю сразу становится ясно, что переживший такой кошмар ребёнок просто обязан вырасти убийцей и извращенцем. Или, на худой конец, стать полицейским с целью искоренения на земле всяческого зла и несправедливости устройства бытия.
Наверное,