Лупанули пару раз над головой из танков, ну, мы и потекали. А когда через лес пишли до хаты, мой сосед на мину наступил. Его сразу в шмотки порвало, а мени вот ногу осколком посекло. До дороги едва добрался, а там добрые людины помогли. Нога нарывать стала, жар у меня был. Вот жинка перетягнула меня на телегу и в немецкий госпиталь отвезла. Ну, а там мне ногу видрубали. – Инвалид посмурнел. От прежнего добродушия не осталось и следа.
– Что было дальше? – спросил Тимофей, натолкнувшись на взгляд много повидавшего человека.
– Зробив протез. Без ноги какой я работник? Все одно, в хозяйстве от меня толку небогато. А тут в госпитале конюх знадобился. Ну, я и прибився. Платили трохи.
– Прибился, значит, говоришь… А как в немецкой разведке стал служить?
Городецкий глубоко выдохнул, демонстрируя тяжкое переживание.
– Коня я как-то запрягав, а тут ко мне немецкий офицер подходит и запитав: «Гроши хорошие заработать хочешь?» А как же? Хто же не хоче? Согласился. А он сказав, что я должен учиться в немецькой развидовольной школе. Ну, я и пишов.
– Где именно находится эта школа?
– В Польше, Кринице. В двадцати километрах от Кракова. Через неделю направили в проверочный лагерь в Кирхгайм, а затем в зонденлагерь в Кельцы.
– Сколько раз тебя забрасывали в советский тыл? – спросил Романцев, буквально прожигая лицо диверсанта строгим взглядом.
Возникла всего-то коротенькая заминка, сказавшая о многом. Губы диверсанта вновь разлепились в добродушную улыбку. Теперь перед ним вновь сидел добряк, желавший заработать гроши.
– Перший раз я, – убежденно произнес инвалид. – Хотел сразу здаватися, так вы меня перехватили.
– Первый раз, значит, – хмыкнул капитан. – Подняли эту безногую гадину и в машину! – распорядился он. – Я с ним позже погутарю, поосновательнее. Темнить он мне тут надумал.
– А ну, пошел! – подтолкнул прикладом замешкавшегося диверсанта веснушчатый боец.
– Ты уж меня не шибко торопи, – взмолился инвалид. – Ноги отсидел, все мурашками изошло, мне до вас не успети.
– Поразговаривай у меня еще!
Сопровождаемый двумя автоматчиками, диверсант-инвалид скрылся за деревьями, негромко охая. Некоторое время потрескивали под ногами сучья, а потом все звуки растворились в порывистом шуме леса.
– Радист здесь?
– Так точно, товарищ капитан, здесь! – мгновенно отозвался старший лейтенант и громко позвал бойца с модифицированной радиостанцией, подвешенной на спине. Хорошая вещь, надежная, телефонно-телеграфная с автоматическим питанием. Тимофей испытывал почти нежность к этой радиостанции, ее металлические радиоузлы спасли ему жизнь, когда он однажды переносил рацию: разорвавшаяся мина приняла на себя все осколки.
Подошел невысокого роста белобрысый боец с бесцветными, как у альбиноса, ресницами. Взгляд у него наивный и доверчивый, почти детский. Редко, но в боевых частях встречаются и такие хлопцы. Неожиданно широко, как старому знакомому, радист улыбнулся.
– Ты чего лыбишься-то? – беззлобно поинтересовался Романцев.