необходимую для быстрорастущего государства Российского. Встать твердою ногою на побережье Черного моря, а еще лучше – привести под корону Ее Императорского Величества буйный татарский Крым, два с половиной века воевавший с русскими…
Когда дипломат вернулся в комнату, его камердинер Парфентий убирал постель. Поднос с завтраком слуга оставил на столе. Ничего особенного он не содержал: кофейник с горячим кофе, чашка, немного меда и коровьего масла, лепешка пита из белой пшеничной муки. Действительный статский советник берег здоровье, вставал на рассвете, ложился на закате, мало ел, не пил алкогольные напитки, старался больше двигаться. Перед сном он в любую погоду совершал пешую прогулку от ворот старой крепости Керчь до Ени-Кале[3] по грунтовой дороге, пролегавшей вдоль побережья.
Не желая мешать барину завтракать, Парфентий вышел на веранду и стал неспеша протирать влажной тряпкой перила, полки, стол, кресла. Камердинеру было легко наводить здесь порядок.
В Керчи они жили просто, по-солдатски, с минимальным комфортом. Помещений для людей, бежавших от мятежников, не хватало. Таким образом, одна комната служила русскому посланнику и спальней, и кабинетом, и столовой, и библиотекой. Хорошо еще, что к ней примыкала веранда под деревянным навесом, опиравшимся на резные колонны. Ее отремонтировали, покрасили, снабдили кое-какой мебелью, и веранда начала выполнять роль приемной, где Веселитский встречался с посетителями. Однако приближалось холодное время года. Принимать важных гостей на свежем воздухе делалось все более затруднительно.
– Парфентий! – громко позвал камердинера Веселитский.
– Я здесь, ваше превосходительство, – слуга появился в комнате.
– Масло унеси на кухню.
– Отчего, ваше превосходительство?
– Оно прогорклое.
– Это месье Антуан, повар генерал-майора Филисова, вам передал. Мол, с ледника, прямо из самого обер-комендантского склада. С лучшими пожеланиями.
– Ты поблагодарил?
– А как же.
– Тогда перетопи. Может быть, где-то и сгодится. Хотя бы ступицы у колес смазывать…
Парфентий, парень молодой, взятый в услужение всего год назад, пристально посмотрел на хозяина: шутит он сейчас или говорит серьезно? Ведь для ступиц есть специальная коломажная мазь. Она гораздо дешевле топленого масла и к колесному делу подходит куда лучше. Чрезвычайный посланник только усмехнулся, встретив недоуменный взгляд камердинера. Потом он махнул рукой по направлению к двери. Сие означало, что завтрак окончен, пора приступать к другим процедурам – умыванию, бритью, причесыванию, переодеванию в форменный камзол, кафтан, короткие штаны – кюлоты…
Прогорклое, несъедобное масло – это сущие пустяки по сравнению с теми неприятностями, которые доставлял действительному статскому советнику хозяин месье