нахмурился Шмыга.
– А иначе нельзя, товарищ генерал, – ответил Добросвет. – Мы ведь его не к концерту во Дворце Съездов готовим. А сами знаете к чему.
– Вообще-то да, – согласился Шмыга и сделал серьезное озабоченное лицо – какое крепкие задним умом бюрократы вроде Ельцина делают, когда хотят показать государственную важность своей думы.
Посидев так с минуту – но так и не поделившись с нами своей высокой мыслью, – Шмыга поднял на меня взгляд и спросил:
– Так о чем ты с ним спорил? Что-то я суть вопроса не до конца ухватил.
– А вы спецквасу попейте, – сказал я, дерзко глядя ему в глаза, – а потом ложитесь в ванну на недельку. Тогда, глядишь, и ухватите.
Но Шмыга не обиделся. Он вдруг улыбнулся с неожиданной теплотой и сказал:
– Сколько тебе раз повторять, Сеня. Мы с тобой на «ты». На «ты», понял? Больше никогда меня так не обижай.
Нет, все-таки Шмыга был не такой простой человек, каким хотел казаться в служебном кругу, и я постепенно начинал это понимать. Некоторое время я выдерживал оловянное давление его глаз, а потом подумал, что могу случайно вспомнить их в депривационной камере, и отвел взгляд.
– Думаю, он готов, – нарушил тишину Добросвет.
– Я тоже так думаю, – сказал Шмыга. – Будем понемногу начинать. Как там дела с ангелами?
– Ангелы в полной боевой готовности, товарищ генерал, – ответил Добросвет. – Две эскадрильи.
7
Как оказалось, я был не единственным участником операции – кроме меня, в ней действовали еще и «ангелы». Разумеется, это были не настоящие ангелы, о природе которых я говорил выше. Так Шмыга с Добросветом называли голоса, которым предстояло зазвучать в черепной коробке американского президента вместе с моим.
Мне в операции отводилась роль тарана. Вещая из своей депривационной камеры, я должен был привести Буша в состояние религиозного транса. А вот конкретные указания относительно того, что ему делать, чтобы выполнить волю Божью, должны были давать ангелы. Моя задача была, конечно, сложнее, поскольку мне предстояло вступить с Бушем в живое общение. А веления ангелов предполагалось прокручивать в записи, чтобы не допустить никаких ляпов.
В качестве ангелов были задействованы выросшие на Западе дети дипломатов, говорившие на английском с младенчества: с ангельским произношением не должно было быть никаких промахов, ибо неподсуден человеческому разумению один лишь Господь.
Ангелам, разумеется, не объясняли, в чем именно они участвуют – им говорили что-то смутное об озвучке секретных фильмов и убедительно просили держать язык за зубами, чтобы у родителей не было проблем по службе. Семьи дипломатов, как объяснил Добросвет, живут на таком градусе паранойи, что полная секретность после такой просьбы была гарантирована.
Записывали деток по-отдельности – примерно как людей, чьи голоса я слышал в депривационной камере. На одного ангелочка приходилось всего по нескольку фраз в каждом из ангельских посланий, и разбивать текст старались таким образом, чтобы никто из детей