это выдающая, так что постарайся ему понравиться. Он будет с нами работать.
Буду ли с ними работать я, кажется, даже не подлежало обсуждению. Такая наглость обескураживала.
По дороге Шмыга немного рассказал об этом человеке. Раньше у него было другое имя, но теперь его называли именно так – полковник Добросвет, причем одно слово заменяло ему имя и фамилию. Он заведовал отделом спецвеществ и измененных состояний сознания – но был, как я понял из вскользь брошенной фразы, не просто драг-дилером ФСБ, а чем-то вроде главного консультанта по духовно-эзотерическим вопросам.
Шмыга относился к Добросвету с чрезвычайным уважением – это было видно хотя бы из того, что он, генерал, вел меня на встречу к полковнику. По словам Шмыги, в те годы, когда Гайдар спасал страну от голода, а Чубайс от холода, Добросвет несколько раз сберег Россию от вторжений из кетаминового космоса, причем зону конфликта чудовищным усилием удалось удержать в границах его собственной психики, которая в результате сильно пострадала.
Он получил за свой подвиг Золотую Звезду героя. После этого травматического опыта он принял язычество, но по-прежнему оставался человеком свободного образа мыслей и готов был предоставить в наше распоряжение всю свою огромную эрудицию и опыт.
Добросвет ждал нас в пустом актовом зале.
Это был молодой еще человек – невысокий, полный, с рыжей бородкой и светлыми волосами. Он был весьма странно одет: его рубаха была густо расшита славянским орнаментом, а за плечами болталась соломенная шляпа пасечника. В руке он держал резной посох, увенчанный потрескавшимся бородатым божком. Весь его вид излучал спокойное благодушие и даже какую-то летнюю лень.
– Садитесь, друзья мои, – сказал он.
Мы со Шмыгой уселись в первом ряду, а пасечник забрался на эстраду, прислонил свой посох к стене и стал прогуливаться перед нами, задумчиво почесывая бородку. Я увидел, что он обут в лыковые сандалеты сложного античного плетения. Это его хождение уже начало мне надоедать, но Шмыга сохранял спокойствие.
– Скажите, Семен Исакович, вы верующий человек? – спросил вдруг Добросвет. – Только честно.
Шмыга повернулся и очень внимательно на меня посмотрел.
Я пожал плечами.
– Даже не знаю, как сказать. Верю, что-то такое есть. Какая-то сила, которая… Наводит порядок. Но в церковь не хожу. И в синагогу, если вы намекаете, тоже.
– И от религиозной схоластики с метафизикой вы тоже далеки?
Я развел руки в стороны, чтобы показать, как далек.
Добросвет кивнул, будто именно такого ответа и ожидал. Походив по сцене еще немного, он спросил:
– А как вы относитесь к уверенности некоторых граждан, что евреи правят миром? Не разделяете ли вы эту точку зрения глубоко в душе?
– Познакомьте меня с кем-нибудь из таких евреев, – ответил я. – Или хотя бы дайте телефон. Мне кажется, что они совсем про меня забыли.
Добросвет опять кивнул и еще немного походил по сцене.
–