Виктор Пронин

Падай, ты убит!


Скачать книгу

торопясь и раздражаясь, в контейнер запихнули все тряпье, оставшееся от прежней жизни, – раскладушки, книги, подшивку «Моложавого флагоносца» с фельетоном «Питекантропы», чемодан с игрушками, холодильник, он и сейчас, двадцать лет спустя, исправно служит Шихиным, забросили в контейнер несколько досок, подобранных у мусорных ящиков, – пригодятся. В мешок сложили шторы, занавески, скатерти, следом пошла коробка с тарелками, обувь, которую еще можно было починить, но сундук оставался оскорбительно пуст.

      – Да! – крякнул водитель. – На фига вы контейнер заказывали? В двух авоськах все бы и перевезли.

      – А холодильник? – спросил Шихин, пытаясь восстановить уважение к себе.

      – Холодильник можно багажом. Вместе с вами одним поездом приехал бы. А так три месяца ждать будете. Тоже еще… хозяин! – Водитель захлопнул железные ворота сундука, продел в петли проволоку, нацепил свинцовую пломбу, пнул шину, плюнул в сторону, посмотрел в небо и уехал. И в том, как пустовато болтался и раскачивался контейнер, как прыгала на выбоинах машина, и даже в том, что водитель выехал со двора на дорогу, не дожидаясь зеленого света светофора, было что-то унизительное, словно насмешливый укор в нищете.

      Шихин посмотрел вслед грузовику, недовольно прошел за ним несколько шагов, оглянулся. Вокруг валялись обрывки газет, выпавший из какого-то узла носок, колесо от детской машины, шариковая тридцатикопеечная ручка. Он поднял ее, убедился в пригодности и сунул в карман. Из окон на Шихина смотрели отрешенные старушечьи лица. Какое-никакое, а событие, жильцы уезжают. Кто-то новый приедет. Очень интересно. На неделю разговоров.

      Шихин поднялся в квартиру, вышел на балкон. Из мокрого, подтекающего снега торчали горлышки бутылок, лыжные палки, мятые ведра. Да, обмен не дается легко, над городом уже гудела весна. Шихин увидел влажное небо, слабое солнце в разрывах туч, блики на железных крышах домов. С севера на них еще лежал тяжелый снег, а с южной стороны крыши успели просохнуть, и у нагретых солнцем кирпичных труб неподвижно сидели коты, истосковавшиеся по теплу, по весне, по любви. Машины неслись, разбрызгивая лужи, прохожие жались к домам, на соседнем пустыре предавалась бесстыдству разношерстная собачья свадьба. Дети, оставив свои игры, смотрели на нее с каким-то оторопелым испугом. Заводы в этот день были серыми, и серый дым поднимался над их корпусами.

      Продрогнув, Шихин вошел в квартиру, не снимая пальто, прошелся по комнате. Поддал жестяную банку, картонную коробку, сношенную туфлю. Катя в обвисших колготках и в великоватом платье рылась в мусоре, пытаясь спасти свои разоренные сокровища – пуговицы, бусинки, обрывки цепочек, бантики для кукол, шнурки от ботинок. Не увидев стула, Шихин сел на пол, прижался спиной к батарее и закрыл глаза.

      Страдал Шихин? Возможно.

      Вспоминал? Конечно, вспоминал. И перед его мысленным взором…

      Нет, не будем. Все мы прошли через подобное и можем хорошо себе представить его состояние. Если кто-то очень задушевный подойдет к нему и спросит: «Чего тебе,