в общем и целом не походила. Но слишком многое говорило о постоянном напряжении, царящем в самой атмосфере малоэтажных городских кварталов, которые выглядели бесприютно и настороженно. Люди, куда-то спешащие по своим делам, беззаботными и тем более беспечно-веселыми не выглядели. Взгляды прохожих, скорее, были изучающе-анализирующими, как лучи локаторов какого-нибудь корвета или фрегата, ощупывающих акваторию моря в поисках возможной опасности. Встречались взгляды и откровенно подозрительные, и даже недоброжелательные.
Чтобы подкрепиться с дороги, он зашел во вполне европейского вида кафешку. Хозяином кафе оказался европеизированный индус, который отменно говорил по-английски. Узнав, что здесь можно заказать блюда европейской кухни за исключением тех, что запрещены Кораном, Лавров заказал французский суп с трюфелями, английский бифштекс и минеральную воду. Ожидая заказ, он заглянул в меню, лежавшее на столике, и, к своему удивлению, обнаружил там и блюда из рыбы, курятины и даже яичницу с беконом – совершенно не халяльное блюдо.
О том, что сомалийцы в большинстве своем вообще не едят ни рыбы, ни курятины, ни куриных яиц, считая это «нечистой пищей», Андрей узнал еще в Эфиопии. Поэтому, с учетом блюд, обнаруженных в меню, он сделал вывод, что кафе ориентировано, прежде всего, на европейцев и азиатов, проживающих в Могадишо. Как видно, даже происходящие в стране потрясения не заставили несомалийцев срываться с насиженных мест и уезжать куда-нибудь за границу.
Возможно, это объяснялось тем, что в отличие от излишне агрессивных зулусских националистов ЮАР, которые насилие над европейцами, в одночасье ставшими угнетаемым меньшинством, возвели в ранг «национального самоутверждения», сомалийцы, при всем разгуле криминала, в том числе и политического, старались не переступать грань, за которой мог начаться геноцид иноплеменников.
Подкрепившись, Лавров почувствовал себя бодрее, и теперь даже жарища, нестерпимая для жителя средних широт, казалась не такой изнуряющей. Как он уже успел заметить, сомалийцы во многом напоминали эфиопов. Большинство являло собой вполне стройных, рослых людей. Шоколадный оттенок кожи тоже больше напоминал эфиопов, нежели уроженцев центральных и западных частей Африки с их куда более темной, иной раз антрацитово-черной кожей и классически негроидным типом лица.
Как и эфиопки, уроженки Сомали смотрелись хотя и несколько экзотичными, но, при всем том, весьма и весьма привлекательными особами. Когда Андрей шел по улице, то наблюдал, как многие из сомалиек несли какие-то сумки, свертки, коробки, водрузив свою ручную кладь по традиционной африканской методе на макушку, что придавало их осанке почти королевскую значительность, а походке – волнующую грацию. Зная, что в мусульманской стране адресовать излишне открытые взгляды женщинам крайне нежелательно, поскольку это запросто могло повлечь конфликты, стать и обаяние африканских красавиц он оценивал боковым зрением. Скорее всего по причине близящегося заката – солнце уже