ним закладывал виражи и восьмёрки большущий жёлто-полосатый шмель. Илька, ещё плохо соображая, не сводил глаз с мохнатого великана, а тот, сужая круги, подлетел к самому лицу и чуть не сел Ильке на нос. Илька в испуге дёрнулся и больно ударился затылком, шмель недовольно зажужжал, поднялся повыше и умчался, скрылся из виду.
Илька резко, рывком сел, приложил ладонь к гудящему затылку. Взгляд упёрся в деревья, поднимающиеся сплошной тёмно-зелёной неровной стеной. Он обернулся – позади тот же лес. Илька сидел на прямой, как линейка, железной дороге, резавшей, словно ножом, густой старый лес. «Я вроде с башни прыгать собирался, а не под поезд бросаться, – с недоумением подумал Илька, поднимаясь на ноги. – Как я сюда попал?». В голове был полный сумбур, обрывками проносились какие-то мысли, воспоминания, накатывало вдруг ощущение свободного падения, и Илька вздрагивал, поводил плечами, чтобы избавиться от наваждения.
Он постарался взять себя в руки и внимательно огляделся. Потёртые рельсы, идущие в обе стороны, насколько хватало глаз, были изъедены ржавчиной. Обветшалые, серые от времени шпалы, почти ушли в землю, рассыпая вокруг деревянную труху. Всё пространство дороги, по бокам и между рельсами заросло высокой травой, цветущей мелкими белыми и жёлтыми цветками. «Непохоже, что тут можно дождаться поезда», – пожал плечами Илька. – «Прыгнуть с башни…», – тут волной накатило, и он снова вспомнил всё, что случилось в башне, словно заново пережил до мельчайших подробностей бесплодность своих усилий удержаться и ужас, сдавивший горло. Он зажмурился, закрыл лицо руками и стоял так, пока эти ощущения не оставили его.
«Что-то у меня с головой непорядок. Пора лечиться». – Илька энергично завертел головой во все стороны, но ничего нового не увидел – прямая железная дорога, идущая через густой, лишённый всяких просветов лес. «Я ещё жив?» – последнее, что застряло в его памяти, была треснувшая рама и соскользнувшие скрюченные пальцы в облаке щепок и мусора. «Или я мёртв?» – это как-то не укладывалось в Илькиной голове. «Если я жив, то, как я сюда попал? И вообще, ГДЕ Я? А если я умер, то, опять же, где я? Что это ад или рай?» – В вопросах ада или рая Илька разбирался плохо. Да что там говорить, почти совсем ничего не знал. Нет, ему попадались, конечно, книжки о религии (довольно скучные, надо сказать), но почему-то об аде и рае там говорилось очень мало и так туманно, что Илька почти ничего об этом не помнил. Впрочем, ему смутно припоминалось, что самоубийц в рай не пускают, но, с другой стороны, в аду должно быть ужасно жарко и черти должны жарить грешников на огромных сковородках. Илька представил себе эту картину и рассмеялся. «А чего я смеюсь? – он оборвал смех, но улыбаться не перестал. – Наверное, крыша поехала после этой проклятой башни. Нахожусь незнамо где, то ли живой, то ли мёртвый и радуюсь, словно книжку новую купил. С этим надо что-то решать, – он с силой ткнул себя кулаком в правый бок. Ушибленные ребра отдались тупой болью, Илька охнул, – Болит всё там же. Значит – пациент скорее жив, чем мёртв. А, впрочем, грешники