как она разошлась с Машковым. Кроме того, у Володи постоянно были пьяные истерики…
Короче, после того случая на репетиции чаша моего терпения по отношению к Машкову переполнилась. Я просто пришел в ярость. Мужчина не имеет права бить женщину, это низко! Лишь потом я узнал, что в это время Леночка была уже беременна Машей. Я потребовал объяснений от Машкова. А он заявил: «Вас наша личная жизнь не касается. Лена – моя жена, и я буду вести себя с ней так, как захочу!»
Я отправился к директору нашего училища, чтобы поставить вопрос об отчислении Машкова. И узнал, что Володя там уже побывал до меня и успел пожаловаться директору на… мое предвзятое отношение к нему. Но директор принял мою сторону…»
Поведение директора понятно – к тому времени «грешков» за студентом Машковым числилось уже немало. В итоге был собран педсовет, где было принято решение больше не давать спуску нерадивому студенту и исключить его из училища. Как вспоминает свидетельница тех событий Н. Никулькова:
«Гранат мастерски обрисовал жуткую картину, как Гамлет с размаху бьет бедную тоненькую Офелию по лицу. Я хорошо помню пафос Граната: «Человек, который бьет беременную жену, не может играть Гамлета!» Помню, я тогда спросила: «А простого советского человека он может играть?» – «Нет, – отрезал Гранат. – Только пьяницу и дебошира, ему нет места не только в моем спектакле, но и в театре вообще»…
Как мне кажется, это был их личный конфликт – Граната и Володи. Но и ребята, которые сейчас грудью стоят за Машкова и приходят на все встречи с ним, тогда вели себя по-другому. Я была поражена, что никто из них не вступился за Володю. Можно ведь было взять его на поруки, как тогда было модно. Но никто этого не сделал…»
Отметим, что это был год Крысы (1984) – весьма напряженный для Кота год. Как написано в гороскопе: «Коту понадобится вся его осторожность, поскольку его серая оппонентка сделает все, чтобы ему нагадить».
Смириться с тем, что теперь на его актерской карьере поставлен крест, Машков не мог и отправился покорять столицу. По его словам:
«Я приехал в Москву с бело-красной сумкой с надписью «СССР». Иду в Школу-студию МХАТ. И вдруг меня со всех сторон оцепляют менты. Спрашивают: «Куда?» Я тыкаю в сторону школы-студии и говорю: «Туда. Я студент. Хочу прослушаться». – «Зачем? Что в сумке?» Обыскали, а потом говорят: «Ты знаешь, что произошло? Умер один человек!» Оказалось, скончался Андропов (это случилось 9 февраля 1984 года. – Ф. Р.). И почему-то в центре Москвы решили выставить оцепление, из которого некоторое время не выпускали. Я просидел в подъезде 5 часов, курил.
Я приехал зимой, когда никого не принимают. Педагоги со мной поговорили и посоветовали вернуться летом. Тогда я рванул в Питер. У меня было 30 рублей, и я на попутках туда добирался. В Питере меня прослушивали в театре Ленсовета Игорь Владимиров и Михаил Боярский. Миша пришел то ли выпивши, то ли еще какой, короче, ему было хорошо. Послушал меня и говорит: «Очень хорошо. Летом приезжайте!» Тогда я рванул в Новокузнецк,