там твой живот? Не болит? Всё нормально?
– Да всё нормально. – Я не соврал ему. О порезе я уже забыл. Кожа затянулась, оставляя вместо длинной красной черты, такой же длинный розовый рубец. Другого бы это огорчало, а для меня это стало познанием доселе неведомого. Сродни чуду и открытию.
Мы договорились больше не рисковать. И если я решу что-то сделать, обязательно буду ставить его в известность.
Всю следующую весну я посвятил учёбе и ставшими уже привычными, прогулкам по улицам своего «района». В тот год, до того как на улицы ворвалась «организованная рыночная экономика», город охватил короткий, но бурный период одержимости свободной торговлей. Столь вовремя появившиеся «барыги» с их магазинчиками и палатками, устраивали распродажи «палёной» водки и коньяка. (Настоящий коньяк туда просто не привозился, всё равно он был не по карману большинству завсегдатаев этих палаток.) Мы же с Митькой каждую пятницу или субботу вечером гуляли мимо этих очередей.
В то время мы многого не понимали, думая об этих людях как об «алкашах», потому что те покупали алкоголь, хотя надо признать, многие из них выглядели совсем не похоже на спившихся маргиналов. Я считал этих людей, не смотря на свой располагающий вид, несчастными пьяницами, испытывая пренебрежение. Они постоянно находились возле магазинов и курили в ожидании, а запахом перегара и табака пропиталась даже близлежащая улица.
А я был дураком и развлекался. Помню, когда проходил мимо палаток, если что-то и говорил стоявшим в очереди, то обязательно приправлял свой крик каким-нибудь непристойным словом, чтобы вызывать конфликт. Как ни странно, настоящие конфликты в тех очередях почти отсутствовали. Сейчас уже знаю, что стояли там зачастую не алкаши, а обычные граждане – учителя, библиотекари, инженеры… Которые покупали поддельный «Слынчев Бряг», чтобы позднее расплатиться им, за какую-нибудь услугу. И, разумеется, все они не знали, что чаще всего покупали обычную подделку. Да и я этого не знал.
Водка, как и другой алкоголь, в те времена был в ходу наравне с деньгами. Ей расплачивались, дарили, ставили на праздничный и поминальный стол. Денег у населения становилось исчезающе мало, многие в том году, получив приватизационный «ваучер» обменивали его на этот алкоголь. Помню, у одного из «барыг» на прилавке палатки так и было написано – «продаю за ваучеры».
Для меня история с «ваучерами» началась, когда родители принесли две бледно жёлтых бумажки, похожих на банкноты и торжественно положили их в шкаф за стеклянную дверь. Когда я спросил, что это такое – мне ответили: ваучер. Словно я должен был сам догадаться, что именно это значит. Они часто разговаривали со мной, как со взрослым, ничего не поясняя. А я либо догадывался, либо позже искал ответы в энциклопедии.
Позднее, когда сам его получил, узнал, что это был некий приватизационный чек, дающий право на приобретение государственного имущества. Мне не пришло в голову вложить его во что-нибудь или продать, как в то время