просто рассматриваю тебя, – наконец-то ответила Кира. – Воспоминания вдруг нахлынули, знакомство наше вспомнила…
– Жалеешь, что не отдала меня полиции? – вскинув бровь, спросила Мари.
Она положила руку на стол и начала мерно постукивать по нему пальцами.
– Если бы я жалела, я бы не поддерживала с тобой отношения, – ответила Кира. – Может быть, характер у тебя и хуже некуда, но что-то в тебе мне всё равно очень нравится. Таких людей, как ты, можно встретить очень нечасто.
– Спасибо за комплимент, – ухмыльнулась Мари. – Ты тоже очень даже ничего, Кира, если тебя узнать поближе.
Кира покачала головой, но от комментариев воздержалась.
Они проболтали ещё полчаса, после чего Мари оставила подругу наедине с работой и отправилась домой. К радости Мари пробок на её пути не попалось, потому что ей крайне не хотелось стоять в одной из них час, а то и два и лицезреть одних и тех же людей по сторонам, которые наверняка, узнав её, начнут с интересом рассматривать. Иногда такое повышенное внимание к своей персоне очень раздражало.
Оставив машину в гараже, Мари зашла в дом. В гостиной убиралась Шерри и, увидев начальницу, приостановила уборку и, улыбнувшись, поздоровалась:
– Привет, Мари. Доброе тебе утро.
– Привет, – слегка кивнула брюнетка и бросила ключи в вазочку. – И пока. Я спать.
Шерри немного удивилась, но вопросов задавать не стала. Быстро поднявшись в свою спальню, Мари прямо в одежде завалилась на аккуратно застеленную Шерри кровать. Всё-таки пяти с половиной часов сна было маловато и было бы очень неплохо доспать ещё хотя бы час.
Спать не хотелось, но Мари прекрасно понимала, что сегодня вновь не ляжет спать пораньше, потому она закрыла глаза и попыталась расслабиться, надеясь на то, что сон придёт к ней.
«Нужно будет позвонить Шелдону, – думала Мари, наблюдая умиротворяющую и такую пустую темноту закрытых век. – И Лотте. Кажется, она что-то говорила про встречу двадцать третьего числа, а это уже через три дня… Чёрт… – она тяжело вздохнула. – Как же мне всё это надоело. Хоть действительно бери и беги куда-нибудь – срывайся на самый далёкий необитаемый остров, живи в хижине из пальмовых листьев и начинай всё с чистого листа».
Мари горько усмехнулась своим мыслям.
«Начинала уже, – подумала она. – Новая страна. Новое имя. Новая жизнь. Ничего старого! Кроме памяти… Жаль, что её нельзя ампутировать или вытравить, как каких-нибудь кишечных паразитов. Конечно, было бы очень больно забыть родителей, но… им уже всё равно. А я уже ничего не изменю».
Мари перевернулась на бок и подогнула ноги. Сонливость постепенно захватывала тело и разум, но вместе с ней в голове появлялось всё больше мыслей о том, о чём думать больнее и горше всего – о прошлом, о пережитой боли и ужасах, о бесконечном одиночестве и холодной улице, на которой она оказалась, выйдя из тюрьмы и вновь поверив в то, что всё