Николай Александрович? Ваши коллеги комедиографы считают, что вы должны быть наказаны.
– Конечно, должен! Пускай висит!
– Кинокомедия таких не терпит!
Аплодисменты.
Семен (поднимается с места). Извините, хотел бы вставить несколько слов. Можно? Спасибо.
Взгляды присутствующих обращаются к нему. Валентин, предчувствуя недоброе, потихонечку тянет его за руку, пытаясь усадить.
Зачем вешать человека из-за такой мелочи?
Голос со стороны:
– Ах вот оно что! Мелочь?!
Семен. Простите, еще пару слов. Ну, накажите вашего товарища Просвиркина рублем. Увольте по тридцать третьей, мало не покажется. Но разве за то, что человек не умеет смешно писать… Мне кажется, за такое вообще-то не должны вешать. Я не прав?
– Слышь, я не понял… Умный, что ли?!
– Ты! Завали хлебало!
– Не слушайте никого, Геннадий Михалыч, вешайте!
Аплодисменты.
Валентин (ему удается усадить Семена, шепотом). С ума сошел?! Хочешь, чтобы нас придушили голыми руками?!
Машонкин делает знак. Из-за кулис на сцену выходит человек с ножовкой и под звуки оркестра начинает подпиливать ножки табурета.
Машонкин. Вот, сразу видно, товарищи, у человека проблемы. Драматическая ситуация. Как бы ваш герой выкрутился из этого положения, а, товарищ Просвиркин?
Голоса из толпы:
– Никак!
– В этом и заключается комедийный эффект!
Машонкин. Снимайте, снимайте кто-нибудь! Вставим это в одну из наших комедий.
Кто-то, вооруженный древней поломанной камерой, приступает к процессу «съемки». За столами с самыми серьезными лицами одобрительно переговариваются:
– Да, это смешно.
– Уписаешься.
– Очень по-комедийному получается, Геннадий Михалыч!
Машонкин. Видите, товарищ Просвиркин? Впервые за вашу трудовую деятельность вам удалось нас как следует рассмешить.
Семен (обращается к Валентину). Уйдем. Мне не по себе.
Валентин. Нельзя сразу. Заметят.
Семен. Тогда я уйду один.
Валентин. Ты подставишь меня. Сёма, прошу, еще немного. Скоро свалим, обещаю.
Изловчившись, незаметно для остальных Валентин фотографирует сцену. Человек с пилой меж тем, сделав свое дело, уходит. Машонкин приближается к незадачливому сценаристу.
Машонкин. Ну так что, товарищ Просвиркин, вам есть, что сказать напоследок?
Просвиркин. Я хотел бы обратиться к здесь присутствующим.
Машонкин. Пожалуйста, мы слушаем.
Просвиркин. Слава кинокомедии!
Машонкин (с пафосом выкрикивает). Ура, товарищи! Ура, ура!
Аплодисменты. Машонкин ударом ноги подламывает ножки табурета.
– Хэппи энд, товарищ Машонкин!
Машонкин. Действительно, и хэппи, и энд, всё на своих местах! (Обращается к человеку с камерой.) Сняли? Очень хорошо.
Кто-то, обуреваемый подозрениями, приближается к столу