может ли Феррун быть сыном графа? Он же сказал, что, вполне возможно, родился здесь. Если кто-то из служанок тайком родил его и прятал лет десять, то это вполне возможно. Потом что-то приключилось с его матерью, – вполне возможно, граф расправился с надоевшей любовницей, – и он остался один. Конечно, граф был очень молод, когда родился Феррун, но это ничего не значит.
Теперь понятно, почему он казался ей таким знакомым. И даже не его лицо, а его стать и повадка. Интересно, если спросить у тех, кто знал графа в молодости, что скажут они? Похож Феррун на него или нет?
Она вспомнила о Фелиции. Вот кто мог бы сразу сказать, беспочвенны ее подозрения или нет. Хотя какая разница, чей сын Феррун? Граф все равно никогда его не признает. Да если бы и признал, что от этого изменится? Заберет Ферруна к себе и будет воспитывать его по своему образу и подобию?
Нет уж, пусть уж лучше он остается безродным сиротой со странными понятиями о добре и зле, чем станет таким же безжалостным и бессердечным, как граф. И она о своих подозрениях будет молчать.
– Устала? – Феррун по-своему истолковал ее остановку. – Может, тебя на руках понести? Мне не тяжело.
Нет, все-таки он никогда не станет таким бессердечным, как граф. Тот никогда ни о ком не заботился. Если только о Фелиции. Но размышлять было некогда: со двора слышны были крики, призывающие графа.
– Не надо меня нести, я нормально себя чувствую, просто испугалась. Пошли, нам надо успеть убежать, пока они возятся у башни.
– Убежать? Зачем? Я же говорю, им нас никогда не найти! Переждешь, когда они уедут, и спокойно выйдешь.
– Но ты же слышал: у них мой возничий, Энеко! – укоризненно воскликнула Агнесс, не понимающая, как о таком можно забыть. – Он привез меня сюда и остался ждать на постоялом дворе, хотя я просила его уехать. Теперь из-за меня он в большой беде.
Феррун заупрямился.
– Если спасать всех, то никакой жизни не хватит.
– Ты можешь оставаться, а я ухожу, – она с отчаянием взмахнула рукой, не зная, как его переубедить. – Пусть погибну, но я не буду сидеть и ждать, когда из-за меня гибнет кто-то другой.
Ферруна эта пылкая речь не вдохновила. Он равнодушно проговорил, даже не глядя на нее:
– Дело твое. Я отведу тебя к выходу на площадь, а сам дальше не пойду. Мне и здесь неплохо.
Агнесс разочарованно вздохнула, но ничего не сказала. Феррун и так спас ее от крыс и вылечил. Что еще он ей должен? Но идти одной по пустынной замковой дороге, зная, что тебя вот-вот схватят, так страшно!
Они дошли до места, где Агнесс оставила свои пожитки. Она связала края рясы, получился мешок. Переложила в него уцелевшие от крыс вещи и сказала Ферруну, что готова.
– И что, ты в разодранной одежде идти решила? И далеко ты так уйдешь?
Агнесс посмотрела на свой кафтан. Он в самом деле висел жалкими лохмотьями, и к тому же был весь перемазан в саже и копоти. Может, надеть рясу? Но в ней быстро идти неудобно, подол путается в ногах, а прыгать и вовсе невозможно. Она растерянно посмотрела на Ферруна.
– И что мне теперь надеть? Идти в этом драном кафтане нельзя, любой поймет, что на