стремительно опрокидывающийся на нее фонарный столб.
Только теперь, впервые в жизни, она поняла смысл выражения «застыть от ужаса», хотя раньше считала, что так не бывает – от ужаса можно заорать во всю силу легких, но стоять-то не будешь – побежишь как миленький – ноги сами все решат, без участия мозга. Но, оказалось, бывает и по-другому. Заорать как раз-то и не удалось – тело не чувствовалось – казалось, все, что было ниже глаз, попросту исчезло, да и сами глаза словно смотрели откуда-то со стороны, четко констатируя в течение крошечного временного промежутка клонящуюся навстречу огромную бетонную стрелу, проламывающуюся сквозь ветви платана, смутные очертания венков на ней, летящие следом за макушкой столба оборванные высоковольтные провода, искрящие красно-голубым, словно какая-то развеселая электрогирлянда.
Столб почти коснулся ее судорожно вытянутых рук – его тяжесть должна была без труда преодолеть это препятствие, отбросить его и смять, раздавить оказавшееся на пути человеческое тело. Но это тело вдруг вспомнило, что ему очень хочется жить, дернулось в сторону, уклоняясь от удара, и Наташа, сама в этом совершенно не участвовавшая, с каким-то тупым удивлением увидела, как столб пролетел мимо, секундой позже мелькнули плюющиеся искрами провода, и раздался глухой удар, который она почувствовала не столько слухом, сколько ногами. Истошно заверещали оставленные во дворе на ночь чувствительные иномарки, всполошенно мигая фарами и призывая на помощь хозяев. К заливистым звукам сигнализации присоединился лай разбуженных собак. В доме напротив одно за другим начали зажигаться окна, раздались полусонные сердитые голоса, вопрошающие, что случилось.
Не дожидаясь дальнейшего развития событий, Наташа развернулась и бросилась к своему подъезду. О физике она имела очень смутное представление, но о неприятностях, связанных с током наслышана была достаточно. Хоть у нее и резиновые шлепанцы на ногах, это еще ничего не значит.
Только в дверях подъезда Наташа обернулась. Упавший столб светлой полосой лежал поперек двора, и в сухой траве, уже курившейся дымом, весело плясали красно-голубые искры. Оборванные провода подрагивали, словно в агонии, и ей вдруг показалось, что этими последними, судорожными рывками они пытаются добраться до нее, догнать, прижаться искрящимися обрывками к телу, ангажировать на бесконечный танец… Передернувшись, она нырнула в подъезд, а навстречу, шлепая задниками тапочек по ступенькам, уже спускался, гонимый любопытством, кто-то из заспанных соседей.
4
На следующий день был выходной, и Наташа с удовольствием провалялась в постели до девяти часов. Не спала – просто лежала, глядя в потолок и наслаждаясь блаженным ничегонеделанием. Заснуть не удавалось. За ночь она проспала часа два, не больше, то ли из-за жары, то ли из-за случившегося, то ли из-за дурацких снов – виделись то странные расплывающиеся животные, похожие на гигантских амеб, то уродливые человекоподобные существа с гротескно