Ирода. «После двухвекового перерыва, – отмечает Морис Сартр, – мы снова сталкиваемся с явлением, наблюдавшимся в период восстания Маккавеев: как благочестивые евреи могли понять одного из своих, если он утверждал, что остается евреем, и в то же время постоянно ходил в гости к грекам и римлянам, ел с ними, приходил к ним во дворцы, принимал их в своем доме, строил храмы для их (ложных) богов и здания, где давались представления для иностранцев, посещал термы, где на тронах восседают Гермес, Геракл и многие другие идолы?»72
В любой момент еврейский патриотизм и эсхатологические ожидания, связанные с верой Израиля, могли стать гремучей смесью. Религиозные чувства, обострившиеся оттого, что их легко оскорбляли римляне, были, можно сказать, на взводе. Об этом свидетельствуют события в 39–40 гг. н. э., когда едва не началось восстание из-за того, что император Гай Калигула, племянник и преемник Тиберия, хотел установить собственную статую в иерусалимском Храме. Короче говоря, возникло желание обновления. Жажда спасения смешалась со стремлением к лучшим временам, и именно этим великим политико-религиозным брожением умов объясняется успех движения крестившихся.
Мессианские стремления
В IV и III вв. до и. э. еврейские авторы мессианского и апокалипсического толка питали надежду на Мессию, благодаря которому Израиль восторжествует над другими нациями. Это ожидание, неясное и изменчивое, было, следовательно, очень давним, хотя и не всегда было сердцевиной еврейской религии. Кто такой Мессия? Это слово происходит от арамейского mechiha и еврейского meshiah, а эти слова означают «помазанник», тот, кто получил Божественное помазание маслом, освящающим царя или первосвященника. Греческий перевод этого слова – christos (от chrien, «помазать»), Christ по-французски.
Пророк Исаия и многие другие ожидали, что один из потомков Иессея, отца Давида, возродит царский мессианизм во всем его блеске:
И произойдет отрасль от корня Иессеева,
и ветвь произрастет от корня его73.
Давид и его потомки, которые правили страной Иудиной с 1000 г. примерно по 587 г. до н. э., считались избранниками ЙаХВе, спасителями народа. Несмотря на разочарование, вызванное несколькими плохими царями в VIII в. до и. э., евреи продолжали тосковать по временам, предшествовавшим изгнанию, и ждали появления наследника этой почитаемой династии, который установил бы царство справедливости и мира. В Книге Самуила сказано, что Бог будет относиться к этому наследнику как к Своему сыну74. В псалме 2 есть даже намек, что этот наследник будет порожден Им. Похоже, что вначале эти тексты говорили о каком-то исторически существовавшем царе или даже о собирательном образе, но в итоге их стали толковать как указания на человека, который появится в будущем75. Но ожидание воцарения этого «лучшего Советника» угасло само по себе, и его приход был отодвинут в туманное будущее. Многие евреи больше в него не верили.
Неумелость хасмонейских царей, законность которых никогда не была полностью