день начальник протокольной службы НКИД встретился с заместителем министра иностранных дел, с которым они говорили о СССР, о советско-персидской дружбе, о путешествии падишаха. Заместитель министра «выразительно» заметил, что ему известны добрые отношения СССР с Афганистаном. Говоря о назначении турецких инструкторов в афганскую армию, он поинтересовался у Флоринского, действительно ли турки уступают афганцам большую партию военного снабжения из своих запасов, образовавшихся из-за значительных закупок и из-за захваченного у греков оружия, полученного теми от англичан. Флоринский ответил, что англичане на этот счет мастера, в свое время и Красной армии пригодилось их вооружение, которым они снабжали белые армии в период интервенции [140].
Вечером представители нашей делегации были приглашены на раут к шаху Пехлеви. Когда началось шествие высочайших особ, дипкорпус выстроился вдоль одной из дорожек. Аманулла-хан заметил советскую делегацию, подошел и поздоровался. Флоринскому сообщили, что его хочет видеть шах. Во время беседы Флоринский сказал, что советские представители рады посетить его страну, шах ограничился обычными фразами любезности. В шатре был сервирован «скверный» ужин а-ля фуршет с ограниченным числом стаканов, каждым стаканом пользовались по несколько человек по очереди. Хозяева приема выделялись своим внешним видом. Персидские министры были в шитых золотом мундирах с экзотическими звездами, шах – в мундире с орденской цепью, дипкорпус также в мундирах. «Много внешнего блеска и мишуры, а стаканов нет», – заметил Флоринский [141].
Впоследствии стало известно, что падишах предлагал шаху привести на обед жен и таким образом разрешить проблему чадры, но шах на это не решился.
Несмотря на все усилия персидской стороны сделать пребывание супруги падишаха незаметным, Аманулла-хан придерживался другой точки зрения. 12 июня утром королева принимала жен шефов миссий и сказала немало теплых слов о своем пребывании в СССР, в частности в Крыму.
Вечером того же дня премьер давал обед, на котором падишах, как и прежде, был любезен по отношению к гостям вечера. В отличие от Амануллы-хана шах появился на приеме с «перекошенным лицом», обругал «крепкими словами» одного из своих министров. Успокоившись, он начал здороваться с гостями. Оказывается, шофер, не зная дороги, завез его неизвестно куда и посадил машину в канаву. Во дворец шах пришел пешком. На обеде, который, по мнению Флоринского, прошел натянуто и скучно, ему удалось возобновить и завести новые знакомства среди представителей дипкорпуса, в частности с германским и французским посланниками, польским и голландским поверенными в делах. С англичанами и египтянами советские представители не знакомились и не здоровались [142].
Английский вопрос остро прозвучал и на обеде, устроенном падишахом 14 июня. Приглашенные обращали внимание, что британский поверенный в делах сидит в самом конце стола «ниже других» [143]. Но подлинной сенсацией стало появление на приеме маленькой