он и склонил к плечу свою простоволосую голову.
Конь встал. Внезапно побледнело до желтизны лицо царя. Опершись руками на седельную луку, не отрывая от юродивого глаз, он молчал. Задрожали положенные на луку пальцы рук.
– Иванушко! – юродивый скакал к собору Живоначальной.
– Схватить! – страшно крикнул царь, и, забив подковами по площади, бросились за юродивым опричники.
Но площадь была пуста… На коленях стоял народ. Снег падал на иконы и хоругви.
Расправа с новгородцами
Заняло дух. Царю захотелось, ударив плетью, всех смять конями. Закрыв глаза, он боролся, а приподняв тяжелые веки, почувствовал взгляд чьих-то глаз. У иконы с крестом стоял игумен Корнилий.
Сняв шапку, царь стал поспешно креститься. Потом слез с коня и сделал несколько шагов к кресту. Шел он, погорбленный и жидкобородый, волоча ноги.
В соборе он плакал о тех, кого убил в Новгороде. Смиренно, не поднимая глаз, сдерживая медленно бьющееся сердце, он вышел на торговище и приказал гнать вон из Пскова.
В становище, скинув на руки опричников шубу, припав жаркими губами к братине28, он окинул взглядом челядь и приказал плясать. В рясах, накинутых на шитые золотом кафтаны, завилась опричина.
Царь, глубоко сидя, зажав в руке чарку, не разглаживая морщин, мелко смеялся. Внезапно остановился его взгляд и, дернувшись, застыла улыбка.
Вскоре рыжим дымом занялось богатое село. Где ночью стоял государь, там наутро пело пламя.
Получив от беглого монаха донос на Корнилия, царь приказал седлать и ехать к Пречистой в Печеры.
Заработали по жидким мостам подковы.
На вороных конях, то шагом, позванивая в трубы, то с присвистом и гиком, пуская пылью, шла верная в своем сиротстве опричина. Тяжела была февральская дорога. В серых снегах темнели просовы.
В синодики приказал вписать государь имена опальных людей, ручным усечением конец принявших, сожженных, из пищалей29 пострелянных, имена их Ты Сам, Господи, веси30. И изо Пскова —Печерского игумена Корнилия и старца Васиана Муромцева.
Комментарии
Описанные в очерке события, относятся к 1500—1570 годам, то есть ко времени жизни игумена Корнилия. Говоря о дате рождения будущего игумена («после тяжелого лета, когда спустили с Троицкого собора вечевой колокол и плакали по вольной старине псковичи»), автор допустил неточность. Датой рождения Корнилия считается 1501 год, а вечевой колокол был снят в 1510 году.
Корнилий был из боярского рода и потому мог присутствовать при его снятии. Можно представить, какое впечатление на восьмилетнего мальчика произвела публичная казнь колокола, которому отбили уши, чтобы он уже никогда не был подвешен, и вырвали язык, чтобы он никогда больше не говорил.