власть, но идейный. Он от тебя давно хотел избавиться, но видишь как получилось. Теперь ты наш. Мы тебе всё и говорим. В следующий раз вместе пойдём. Дело прибыльное. Каждый раз у этих, – он кивнул в сторону неподвижного тела, – денег – море.
– И все незаконные, – вклинился в исповедь Лобанова Попов, самый молодой из их компании.
– Точно, Сашка, – хлопнул его по плечу Лобанов. – Мы же, Миша…, пардон, товарищ сержант, не грабим, а экспроприируем награбленное. По документам все эти граждане и гражданки обычно нигде в госучреждениях не числятся: либо кооператоры, либо цеховики, либо просто безработные. Часто они даже не обращаются в милицию, скрывают доходы, а если кто и придёт, то как пьяному можно верить. Да и майор молодец. А вот кстати и он.
Вошёл Борщёв, в штатском. Зло поглядел на компанию, осмотрел труп. Лобанов протянул ему удостоверение чекиста. Майор выругался и завёл его, Зозулю и Попова к себе. Сиротин ждал. Через полчаса дверь открылась.
– Сиротин, – Бощов, – заходи. Значит так, сержант, сейчас полвторого. Грузите тело в «уазик» и заройте где-нибудь подальше. Ну, чего стоите!
– У меня есть другое предложение, – спокойно сказал Сиротин. – В школе милиции я как-то прочитал одно дело. Очень похоже на наш случай. Там преступник тоже случайно, в первый раз убил человека и решил труп закопать. Тело убитого пропало. Это возбудило общественность, его коллег по работе, органы начали рыть и, конечно, нарыли.
– Это ты к чему, сержант? – спросил Борщов. – Отказываешься?
Сиротин заметил, как Зозуля сместился ему за спину и заслонил дверь. Лобанов тоже напрягся, готовый прыгнуть на предателя.
– А вот если бы не зарыл, – спокойно продолжил Сиротин, – то скорее всего избежал бы наказания. Тело есть, хоть и мёртвое. Да, никаких надежд на выздоровление, но и никаких иллюзий, порождающих слухи. Родственники и коллеги быстро похоронят покойного, поделят наследство и успокоятся. А органы, если нет явных улик, найдут какого бомжа и закроют дело побыстрее.
– Ну, если ты такой умный, то тебе и карты в руки, – неожиданно согласился Борщов.
Через неделю Сиротин написал рапорт о переводе его в участковые. «По случаю» оказалось свободным место в Кутузовском районе Москвы. Теперь он сам стал пассажиром электричек и каждый день мотался из Боровска в Москву. Чтобы не вызывать насмешек от изредка проходивших по вагонам сотрудников его бывшего отделения и избегать откровенных провокаций со стороны внезапно ставших «свободными» граждан, Сиротин проделывал путь на работу и обратно в штатским, каждый раз оставляя форму в отделении милиции.
Это испытание не смирило, а наоборот закалило боевой дух молодого борца за социалистическую законность. Он ближе изучил людей в естественной для них обстановке и окончательно убедился, что страна катится в пропасть. Эти люди решили, что они больше не нуждаются в постоянной опеке со стороны государства, им нет никакой необходимости уважать и сотрудничать с органами,