него забыла, когда подруга сообщила, что уедет.
– А как же я? – сказала я, специально подергивая нижней губой, типа сейчас заплачу и, сделав глаза как у кота из Шрека для большего эффекта.
– Я скоро приеду. Я позвала кое-кого, так что за тобой присмотрят. Хотя я не разрешила этому человеку даже на порог этой квартиры заходить! – последнюю фразу она сказала тихо, но я все равно её услышала.
Я снова села на попу, Таня брала свою сумку, надевая высокие каблуки. В дверь позвонили. Я вытянула шею, чтобы посмотреть, кто пришел. Но в спине слегка стрельнуло, поэтому, я вновь села прямо, ерзая на попе. Дверь открылась, и я замерла, услышав знакомый голос. Паша. Это же Паша! Соседушка моя ненаглядная!
– Спасибо, что позвала меня! Я…я… – Таня прервала.
– Не надо меня благодарить. Я все ещё не думаю правильным тебя впускать в эту квартиру и уж тем более подпускать тебя к ней. Но я не имею никакого права решать это за неё. Тогда я просто на тебя обозлилась и, причем сильно. Но теперь она сама решит, как с тобой поступить! – она тяжко вздохнула и продолжила, – Все необходимое в холодильнике. Воду из крана ей не давай, кипяченая вода тоже в холодильнике, думаю, уже остыла. Главное присматривай за ней, когда она встает и куда-то направляется. Она даже с рабочими руками погромы устраивала, а сейчас так вообще катастрофа может произойти.
Павел стоял улыбаясь. Думаю, он подумал, словно с ним оставляют младенца, а не взрослого 22 – го человека. Я все же нашла выход как мне посмотреть, что происходит в коридоре. На шкафу стояло зеркало, и там было видно, хоть и не все. Я вижу только, как Таня стоит напротив Павла и машет пальцем, давая указания. На Павле я вижу лишь серую футболку и лохматые волосы. Милашка!
Дверь закрывается. Слышу тихие приближенные шаги позади себя. Тело трясется, словно от холода, хотя внутри разгорается пожар, от одной только мысли о нем. Он тихо обогнул диван и присел рядом со мной.
– Привет! – его голос был тихим, словно не решительным.
Оооохохо, он впервые мне сказал «привет!».
– Ага! Салют! – сказала, словно кудахтнула как курица. А ещё про подругу что-то баяла.
– Как ты? Хотя думаю это глупый вопрос и так понятно, что всё плохо! – в его словах была грусть и боль. Почему-то мне стало его жалко. Хотя жалеть меня надо. Это я рук не чувствую.
– Нет, нет, ну что ты! Всё не так уж и плохо. Скоро все смогу делать сама, потерплю пару дней. – Вскрикнула я первые пару слов, затем голос снизился на несколько «октав» ниже, последние слова чуть ли не шепотом.
– Ты прос…. – я перебила.
– Не надо, пожалуйста! Я не хочу, чтобы ты извинялся. Я только и слышу от тебя «извини», «прости», «мне так жаль». За что ты всё время извиняешься и просишь прощение? Ты ничего такого не сделал, – я, повернулась к нему, чтобы посмотреть в его глаза. Я так по ним скучала. Но он смотрел в пол. Словно опять о чем-то сожалеет. Господи, я превратила секси мужика в тряпку, да меня казнить мало. Но, тем не менее, как же я хочу выбить из него всю эту дурь, вернись, будь мужиком! Как заработают