с ней, пока мужчины беседовали. Ей было жаль эту милую малышку, оставшуюся без матери. Габриэль обожал дочь и был для нее хорошим отцом. Он повсюду брал ее с собой, и девочка многое узнавала из этих путешествий.
Лоренцо же дети совершенно не интересовали. Ни чужие, ни собственные. А еще он по-прежнему не желал иметь детей от Мейлис, несмотря на ее молодость и красоту. Лоренцо хотел, чтобы она принадлежала ему одному, и Мейлис щедро одаривала его своим вниманием, заботой и любовью. Известие о неожиданной беременности стало шоком для обоих. Они прожили вместе двенадцать лет и ничего подобного никогда не планировали. Мейлис исполнилось тридцать два года, Лоренцо семьдесят два, и он был настроен на работу. Лоренцо злился на Мейлис несколько недель и наконец нехотя согласился с ее желанием оставить ребенка, хотя перспектива стать отцом его не радовала. Мейлис тоже не сразу приняла собственную беременность. Но по мере того как ее живот увеличивался, она вдруг осознала, насколько для нее важно родить любимому ребенка. Стать мужем и женой они, естественно, не могли, поскольку Лоренцо был женат. Кузены, проживающие в его родном городе, раз в несколько лет сообщали ему, что жена жива, хотя Лоренцо совершенно не интересовался этим.
Беременность становилась все заметнее, и Лоренцо рисовал Мейлис постоянно, внезапно заново влюбившись в ее меняющееся тело. Габриэль был полностью согласен с тем, что портреты Мейлис, носившей под сердцем ребенка, стали лучшими творениями Лоренцо Луки. А еще он считал, что еще никогда Мейлис не была так красива, как теперь. Грядущее материнство делало ее счастливой, и вот однажды, когда Лоренцо ужинал с друзьями в своей студии, на свет появился их сын. Мейлис готовила еду, в то время как мужчины пили вино. Она никому ничего не сказала, хотя почувствовала схватки еще перед ужином, а потом поднялась наверх и вызвала врача. Лоренцо с друзьями даже не заметили его приезда. А врач поднялся в спальню, где быстро и легко Мейлис разрешилась от бремени. Через два часа она появилась на лестнице с торжествующей улыбкой и завернутым в одеяльце младенцем в руках. Нетвердо переставляя ноги, Лоренцо поднялся по ступеням, чтобы поцеловать жену, и полюбил собственного сына всем сердцем, едва только взглянул на него.
Они назвали малыша Теофилом в честь деда Мейлис. И Тео, как они называли его между собой, стал настоящей отрадой для стареющего отца.
Самыми красивыми работами Лоренцо были портреты Мейлис, державшей на руках младенца. Кроме того, Лоренцо постоянно рисовал подрастающего сына. Из всех его детей только Тео унаследовал талант художника. Он начал рисовать рядом с отцом с того самого момента, как научился держать карандаш в своих неловких пухлых ручонках. Это придало работам Лоренцо новый смысл, и он принялся учить сынишку всему, что знал сам. Лоренцо было уже восемьдесят три года, когда Тео исполнилось десять лет. Было очевидно, что он так же талантлив, как отец, хотя его манера письма заметно отличалась.