в улыбке.
– Ну так она будет разочарована, – вдруг сказала она, быстро наклоняясь и хватая яйцо.
И тут же бросилась бежать.
Бретт погналась за ней по берегу:
– Положи его обратно! Ты не имеешь права забирать птенца у мамы!
– А вот имею! – откликнулась Эштон, встряхивая волосами.
Что ж тут поделаешь! Бретт знала свою сестру, или ей казалось, что знала. Ситуация требовала мгновенных действий, но при этом очень осторожных. Бретт сделала вид, что уступила. Вскоре Эштон потеряла бдительность, теперь она шла медленно, на ходу разглядывая добычу, которую держала перед собой на ладони. Бретт подскочила к ней сзади и выхватила яйцо.
Эштон погналась за сестрой вокруг дома, в сторону аллеи, там их и увидел Купер, когда направлялся к конторе. Погоня продолжалась несколько минут. Наконец, когда обе запыхались, Эштон будто бы проявила раскаяние:
– Ну прости меня, Бретт. Ты права, я просто дурочка. Надо отнести его обратно. Только дай мне еще раз на него посмотреть, и вернемся к гнезду.
Неподдельная искренность и ласковый голос сестры успокоили Бретт, и она протянула ей яйцо. Улыбка Эштон тут же изменилась.
– Если оно не мое, то и не твое тоже! – С этими словами она сжала кулак и раздавила яйцо.
Бретт бросилась на нее – она была сильнее и проворнее – и не слишком женственно повалила сестру на землю. Схватив Эштон за волосы, девочка колотила ее, пока та не завизжала. Этот крик и слышали Купер и Тиллет. Отец растащил драчуний, потребовал от каждой объяснений, потом перебросил обеих разом через колено и как следует отшлепал. И все это успел сделать до того, как их мать прибежала из дома на крики.
Бретт рыдала, протестуя против несправедливости. Эштон надрывалась еще громче. Но несмотря на то что она закидывала голову назад, корчила страдальческие гримасы и всячески изображала оскорбленную невинность, глаза ее сияли. На первый взгляд могло показаться, что они блестят от слез. Но более внимательный наблюдатель увидел бы, что ей весело. Кларисса, Тиллет и Купер не заметили этого.
Зато заметила Бретт.
Примерно в трех четвертях мили от дома Мэйнов, в небольшом отдельном поселении на плантации, в то же самое время произошла другая драка. Черный мальчик и белый мальчик катались в пыли посреди улицы, сражаясь за обладание бамбуковой удочкой.
Улица тянулась между двумя рядами выбеленных хижин, где жили рабы. Здесь же, вдали от хозяйского имения, находились небольшая больничка, крошечная церковь, а в дальнем конце улицы возвышался пятикомнатный дом, стоявший на опорах из глины и щебня. Этот дом принадлежал главному надсмотрщику Монт-Роял мистеру Салему Джонсу – уроженцу Новой Англии и стороннику строгой дисциплины. Джонса вырастила здесь же, на Юге, его рано овдовевшая мать, и примерно одиннадцать лет назад он пришел в Монт-Роял с блестящими рекомендациями с другой плантации. Но Тиллет все равно смотрел на него как на янки, то есть как на вечного чужака. Со временем старания Джонса