роды проходили без мучений; но в этот раз мать подвергалась настоящей пытке.
«Может быть, именно поэтому Эмма всегда была маминой любимицей: ее рождение причинило маме столько страданий! – думала Жасент. – Это лишено логики, но порой человеческая душа – потемки! Может быть, Эмма любила солнце, летнюю жару и свет именно потому, что провела первые месяцы своей жизни в ледяном и страшном мире…»
Это бесконечное «может быть»… Взрослея, Эмма становилась все более шаловливой и непослушной. Девочка любила проводить время, гуляя с мальчишками из деревни, она никогда не помогала по дому. «Да, она была кокеткой с самого детства! – вспоминала Жасент, и вновь у нее на глаза наворачивались слезы. – Эмме всегда нравилось краситься, словно в шутку, для игры, но косметики у нас не было, поэтому веки она красила кусочками угля, щеки обмазывала мукой, губы – черничным соком… после этого она была похожа на настоящего маленького клоуна!»
Проблемы начались, когда Эмме исполнилось пятнадцать. Она превратилась в очаровательную девушку, наделенную сполна всеми женскими прелестями, из-за чего казалась гораздо старше своего возраста; тогда она стала сбегать из дому, гулять по деревне под руку с мальчиками, всегда разными. И Жасент вместе с Сидони отчитывали ее, даже наказывали, но никогда не рассказывали о ее проделках маме.
Жасент тяжело вздохнула. Она открыла глаза и погрузилась в созерцание мрачного пейзажа: лил серый, почти черный дождь, повсюду – мутная, как и всегда при наводнениях, вода, которая увлекала за собой куда-то вдаль свои трофеи в виде деревьев, сучьев и даже кухонных приборов, унесенных с первого этажа какого-то заброшенного дома.
– Ужасное зрелище, не правда ли, мадемуазель? – неожиданно спросил второй пассажир такси.
Присутствие этого мужчины удручало Жасент – лучше бы ехать одной. Ей не хотелось с ним разговаривать и обмениваться впечатлениями о происходящем за окном.
– Я из Сен-Жерома, – тем не менее продолжал незнакомец. – Летом 1926 года наводнения разрушили самый большой лес вязов в Северной Америке. Я плакал, мадемуазель, да, плакал, глядя на эти прекрасные деревья, которые десятки лет мужественно боролись со всеми превратностями природы, а теперь были принесены в жертву ради сумасшедших прибылей компаний. И только для чего? Чтобы обеспечить электричеством новые заводы для развития экономики в регионе! Но ведь наши отцы и деды обходились как-то без всех этих современных изобретений, лампочек, уличного освещения… Они работали на земле, плодородной земле, которая кормила страну.
– Я знаю, мсье. Мне жаль, но я хотела бы собраться с мыслями – сегодня я потеряла родную сестру.
– О, мадемуазель, простите меня! Примите мои соболезнования!
– Спасибо, мсье.
Жасент закрыла глаза, повернувшись к окну автомобиля и приняв позу человека, который хотел бы, чтобы его оставили в покое: ощущение, которое, как она искренне думала, ей никогда не придется испытывать. «Кто убил Эмму – Пьер или я?» – спрашивала она себя.
Этот