с тобой все хорошо?» Все это я написала за последнюю неделю, с понедельника по воскресенье. В начале второй недели я поняла, что он не ответит. Он просто исчез из моей жизни так же внезапно, как и ворвался в нее. И мне хочется плакать. Я хочу просить его не оставлять меня, продолжать писать мне буквы, которые создавали слова, которые, в свою очередь, превращались в так любимые мною предложения. Это жалко, грустно, печально. Прошел целый месяц с тех пор, как он исчез. Сегодня семнадцатое марта, а его последнее сообщение пришло семнадцатого февраля. Даже как-то поэтично – получить первое и последнее сообщение в один и тот же день с разницей в один год. Я никак не могу перестать об этом думать. Почему он исчез? Мне нужно знать причину, иначе я сойду с ума. Не может быть, чтобы человек проник в душу, ум, сердце, а потом просто пропал. Причина. Мне. Нужна. Причина.
Громкий стук в дверь вырывает меня из водоворота мыслей.
– Эй, ты живешь здесь не одна, быстрее выходи и оставь мне горячую воду, достала…
Я не отвечаю. Отчим начинает барабанить в дверь.
– Слышишь, ты, а ну вышла сейчас же. Если через пять минут ванная не будет пустой, я, на хрен, вынесу дверь, ты меня поняла?
Я молча выключаю воду. Беру полотенце, вытираю разгоряченную кожу. Нет смысла говорить, что я только зашла. Нет смысла вникать в его слова и пускать их себе в душу. Но почему они все равно ранят меня? Почему нельзя выработать иммунитет к грубости? Одеваюсь в домашние шорты и майку. Открываю дверь и иду в свою комнату, закрываю дверь на защелку. На часах 23:56. На дворе весна, но она очень холодная и серая. И прямо сейчас сильный ливень барабанит по серым крышам ночного Парижа. Я открываю окно, и в комнату врывается ветер со свежим запахом дождя. Ложусь прямо на пол у окна и слушаю шум падающих капель. И мне интересно, бывает ли им больно, когда они разбиваются о землю? Стоит ли их полет того, чтобы в конечном итоге превратиться в лужу, которая высохнет с приходом солнца? Закрываю глаза и вспоминаю. Однажды я задала тот же вопрос Мике. И он ответил, что это похоже на жизнь. Мы летаем, мы живем, но каждого ждет конец, просто мы об этом не думаем – или думаем, но не так уж часто. И разве мы боимся жить, потому что крушение в конечном итоге неизбежно? Напротив, мы жаждем как можно больше жизни, и так же, наверное, капли мечтают о полете, представляют его и ждут с нетерпением. Помню, я рассказала Микаэлю о том, что случилось со мной четырнадцатого февраля и как это изменило мою жизнь. Он сказал, что тому ублюдку нужно переломать все кости, и мне стало так приятно, что хоть кто-то не считает его героем, добившимся своей цели! На это Мика предположил, что в моем окружении, очевидно, нет нормальных парней. А я ответила, что в данный момент в моем окружении нет абсолютно никого. И он сказал мне, что у меня есть он. И я поверила. Он был у меня каждый день, практически каждую минуту, нон-стоп в течение целого года. Его шутки, его мысли, его философия. Помню, однажды он сказал, что мечтает оказаться со мной в Париже. И мы стали писать друг другу свои мечты. Да, так бывает, когда два одиночества находят друг друга. Мы писали всякие мелочи: что бы мы делали, где гуляли, что ели, как держались