на наше место и на дороге образовался приличный затор. Зам по тылу принял правильное решение и начал продвигать колонну РМО вперёд на пять километров. Но было уже поздно, вокруг нас двигались машины нового полка, разрывая нашу колонну на части. И результат не замедлил сказаться: группа из тридцати наших машин, запутавшись – где наши, а где чужие подразделения, лихо завернула направо за чужими машинами и уехала в Толстый Юрт, хотя нам надо было ехать прямо. Я выскочил из люка на броню и решительным взмахом руки показал всем, кто ехал за мной, что надо ехать прямо. Сделал это вовремя, так как автомобили, которые ехали за моим БРДМом начали поворотниками показывать начало манёвра в сторону Толстого Юрта. Через три километра мы уткнулись в последние машины ушедшей вперёд части колонны. А я резво соскочил с брони и побежал вдоль машин в голову колонны искать Саматкина, которого нашёл уютно сидящим в кабине КАМАЗа и с аппетитом поглощающим содержимое банки тушёнки. Со злобой рванул ручку дверцы на себя, чуть не выдернув офицера из кабины.
– Жрёшь, подполковник, – заорал я на зампотылу, – да, успеешь ты сожрать эту тушёнку. Иди сначала собирай свою колонну и руководи ею. У тебя машин тридцать свернуло за чужим полком и уехало в Толстый Юрт.
– Ничего себе…, – в изумлении пробормотал Саматкин, схватил автомат и убежал в конец колонны, куда уже подрулили командир роты с остатками подразделения и с БМП пехоты. Саматкин, тыча стволом автомата в сторону села, отдал необходимые распоряжения ротному, который тут же вскочил обратно в машину и умчался в село. Двадцать минут спустя заблудившиеся машины встали в строй и мы наконец-то начали движение по маршруту. Через километр подъехали к подбитой накануне машине с боевиками, от которой остался лишь металлический каркас: всё остальное либо сгорело, либо было разбросано вокруг от прямого попадания снаряда. В кабине виднелся обгорелый труп и два ещё тела валялись рядом с кустами, только странно, что они были с босыми ногами. Проехали ещё километра два и колонна встала. Мне даже на карту смотреть не надо было и так было ясно, что голова колонны остановилась у развилки дорог, где нам надо было поворачивать направо. Через пять минут ко мне подбежал раскрасневшийся Саматкин с картой в руке и, сопя от усердия, полез ко мне на машину.
– Боря, я не знаю куда ехать, – подполковник смотрел на меня растерянно и одновременно с надеждой.
– Направо, и вверх на перевал, – я взял из рук офицера карту и посмотрел на неё. Всё стало ясно, когда взглянул на неё: карта была девственно чиста – на ней не было нанесено ни единого знака. Я повертел её в руках, а потом достал свою карту и расстелил на броне. Неторопливо достал из полевой сумки карандаш и стал им показывать: – Вот район лагеря, откуда мы выехали, вот маршрут марша. Мы находимся вот здесь: вот она развилка прямо перед нами и нам надо сворачивать направо. Вот так мы идём, – мой карандаш повторил все изгибы дороги и уткнулся в конечную цель марша, –