работу. Мне было семнадцать, и я не мог управлять отелем, однако не собирался позволять отцу уничтожить его.
– Любопытно. Он правда хотел его снести?
– Он и теперь хочет. Представляешь, если все это исчезнет?
Кендалл залюбовалась его профилем. Этот отель много для него значит.
– Зал будет удивительно смотреться в журнале или газете. Нужно найти фотографа.
– Если ты думаешь, что это красиво, позволь показать тебе главный бар.
Он закрыл бальный зал, и они прошли к металлической двери.
– Дамы вперед.
Кендалл шагнула на тускло освещенную лестницу.
– Это пожарная лестница?
– Сейчас это единственный путь. На главной лестнице ведутся работы.
– Какой этаж?
– Третий.
– Ты работаешь с самого начала потому, что сроки поджимают?
Сойер шел позади. Интересно, разглядывал ли он ее, как она его недавно, сзади? Ему бы не стоило, однако она, скорее всего, хотела бы.
– Я здесь с самого начала. Слишком много важных мелочей нужно воспроизвести с точностью до деталей. В детстве я проводил здесь достаточно времени, чтобы запомнить большую часть. Остальное черпаю из записей прадедушки.
– Но ведь это работа архитектора?
– Я руководитель. Никто другой, возможно, не заинтересован в этом так, как я.
– Значит, ты контрол-фрик.
Она не имела в виду ничего плохого, просто нравилось его дотошность.
Он открыл дверь. Расстояние между их лицами сократилось. Его близость спровоцировала воспоминания о прикосновениях.
– Я предпочитаю называть это методичностью, но ты права. Пусть контрол-фрик, но так достигаются цели.
Она затаила дыхание, вспоминая, как Сойер контролировал их совместную ночь, прижимал ее руки к матрасу, пока целовал подбородок и шею, спускался к груди.
Они вошли в служебное помещение, где за поворотом скрывалась еще одна дверь. Он открыл ее. Кендалл шагнула внутрь. В нос ударил запах свежей краски. Он включил свет, и она увидела помещение, бальный зал с которым и рядом не стоял. Этой комнаты на фотографиях не было.
По одной стене тянулась длинная барная стойка из черного с блестящей поверхностью дерева. По другой стороне расположилась дюжина уютных кабинок с сиденьями из темной кожи, отделенными друг от друга позолоченными перегородками. На стене в противоположном конце комнаты – большая круглая рама от пола до потолка, закрытая бумагой, из-под которой пробивался солнечный свет.
– Это окно? На парадной стороне здания? Не помню его.
– Оно было изначально, но в тысяча девятьсот девятнадцатом году его убрали. Я восстановил его, основываясь на старых фотографиях.
– Зачем кому-то понадобилось скрывать окно?
– Это бар, а тогда действовал сухой закон. Вот его и скрыли снаружи. На самом деле в то время главная лестница вела только на площадку с лифтами на третьем этаже. Внешний мир не подозревал о существовании бара. Но свои знали, что это самый переполненный зал отеля.
– Подпольный