отказать сестрам Козловским в работе в библиотеке практикантками[83] с приложенными заявлениями студентки третьего курса педфака Марии Ивановны Козловской[84], студентки второго курса медицинского факультета Александры Ивановны Козловской[85] и студентки второго курса Ларисы Ивановны Козловской[86]. На заявлении рукой ректора написано: «Считаю со своей стороны невозможным делать состав служащих библиотеки “фамильным”. Это противоречит советским декретам, кроме того, есть много других семейств, из которых не состоят на работе даже по одному лицу-безработному»[87]. Тем не менее Е. А. Черноусов привлек сестер Козловских к временной работе в библиотеке и вынужден был давать объяснение, «почему применяется кустовой принцип зачисления на службу»[88]. В объяснительной записке в правление ДГУ он писал: «Довожу до сведения правления, что до привлечения к работе М. И. и Л. И. Козловских, лиц, носящих фамилию Козловские, на службе в библиотеке ДГУ не числилось ни одного. Привлечение по каталогизации сестер Козловских, по моему глубокому убеждению, не может вызвать нареканий с чьей бы то ни было стороны, как потому, что их работа будет иметь исключительно временный характер, так и потому, что работа эта ведется в высшей степени умело и добросовестно»[89].
Несмотря на бедственное положение, Иван Павлович с первых дней возвращения в Ростов-на-Дону включился в работу университета. 25 сентября 1919 г. совет университета избрал его своим представителем в качестве члена комиссии студенческих общежитий[90].
Козловский взял на себя обязанности заведования «разгромленным» нумизматическим кабинетом[91], привел его в порядок, заботился о приобретении книг по археологии и нумизматике[92].
В начале 1920 г. университет перешел в ведение органов Советского правительства[93].
Установление на Дону советской власти поставило старую профессуру перед сложным выбором – признание новой власти и переход на марксистские позиции либо отказ от продолжения профессиональной деятельности. И. П. Козловский, как и большинство его коллег-гуманитариев из Донского университета, сделал выбор в пользу советской власти: «Безоговорочно признав советскую власть, я охотно продолжал нести службу с 1920 года до самой отставки, а после отставки добровольно продолжал работать в архивном управлении»[94].
Но такой выбор предполагал постепенное изменение мировоззрения, переход на позиции марксизма. Марксизм в то время еще не занимал главенствующего положения в русской исторической науке и вызывал скептическое или враждебно-ироническое отношение в среде профессорского состава.
По свидетельству Б. В. Лунина, Иван Павлович «производил впечатление идеалиста, человека не только религиозно, но мистически настроенного. После революции все события общественно-политической жизни он рассматривал