с Соловьем -разбойником, который тоже свою музыку создавал, правда, несколько особенную. От свиста его замертво падали и сильные мужи, уж не говоря о девицах юных. Но когда появлялись девицы, Леший под угрозой изгнания свистеть ему запретил. Хотя и не объяснил почему.
Соловей уже и без того полжизни в скитаниях провел, и снова быть изгнанным из леса дремучего не собирался. Леший, конечно, строг, но справедлив, а если все Лешие против него поднимутся, то и вовсе худо будет. Он и не свистел, как только девиц поблизости видел.
Вот это и пытался объяснить Соловей своему молчаливому слушателю. Но Лель почти и не слышал ничего, и был так печален, что Соловей готов был прослезиться.. Но потом решил, что лучше с ним поговорить о той, из-за которой весь этот сыр и бор и разгорелся. Слезами делу не поможешь, а он был парнем деятельным, а не слезливым. А была эта самая девица, конечно Забава.
– Ты не переживай шибко, – участливо говорил Соловей Лелю, – нет истории печальнее на свете, чем ее история.
Он подождал немного, пока Лель попросит рассказать ее, а тот не просил. Но Соловей все равно решил рассказать, раз он сидел и не уходил. Пусть знает все, а потом и решает, как ему поступить.
– Влюбилась Забава наша, и не в какого-то, а богатыря Матвея, возлюбленного самой Морены. И сколько ей все объясняли, что тот, на кого положила глаз черная девица наша, для остальных потерян, но не слушала она и не слышала ничего.
И надо было такому случиться, может Яга колдонула, что и он Забаву приметил. Может, решил своей богине досадить, а может, и правда чувства, кто же их разберет.
Лель пытался вспомнить такого богатыря, но что-то никак не мог припомнить, вроде не склероз еще у Соловья, но видно он что-то путает.
– И не напрягайся даже, – посоветовал ему тот, – еще до твоего явления все это было. В прошлое лето, пока ты по садам Ирия гулял, да яблоки молодильные рубал, вон какой красавец вымахал, – маленький, кривоногий Соловей и не скрывал своей очень даже черной завести – шила в мешке все одно не утаишь.
Лель смотрел на него удивленно, но ему уже интереснее становился рассказ Соловья.
– Как только увидела Морена, что на глазах у всех тот самый Матвей и отправился вместе с Забавой в глушь лесную, так и кончилось ее терпение. Его и без того не особенно много было. Бросилась она за ними туда. На то, что там происходило, никто бы не рискнул взглянуть, даже любопытные черти разбежались в разные стороны, и рогов из болота не высовывали, а я спрятался в кроне дуба столетнего, видел немного, только то, что выскочил из того самого леса огромный белый волк, оскалился и исчез. Ясно дела, чтобы любовник ее никому не доставался, и превратила Морена его в волка.
Соловей так увлекся рассказом, что нюх потерял и не заметил Морену рядом.
Черная дева, величественная и прекрасная, стояла за спиной Леля (потому он видеть ее и не мог) и пристально смотрела на рассвистевшегося Соловья.
Он, как только почувствовал этот взгляд, так