мы и столкнулись с первыми странностями. Уже приготовились с позором отступить и удалиться в безопасное место. Но, вместо того, чтобы подкрепить наступление темной женщины артиллерией и вытеснить нас с занятого плацдарма, прохожий применил средства дипломатии. Быстро смекнул, что чаепитие в самом разгаре. Хитро заулыбался, засверкал глазами. Успокоил тетю Вел сквозь щель приоткрытой двери, пообещав самостоятельно во всем разобраться. И что самое странное, попросил угостить его чаем.
Такому повороту событий мы, конечно же, удивились, но чайник приготовили. Дегустатором Райх оказался опытным. Перед тем как приступить к чайной церемонии, потребовал несколько минут тишины. Объяснил, что потребление чая – процесс более сакральный и сложный, чем нам до сих пор казалось. При этом, все же, похвалил за рвение в постижении тайн бытия. Рассказал про Менделеева с его таблицей и Кеккуле с молекулой бензола, что Юрику весьма понравилось. Потом была лекция о том, какие процессы на физиологическом уровне сопровождают прозрения у философов и ученых. Потом попросил разрешения пару минут почитать какие-то мантры. Мы конечно же, обрадовавшись новой струе, согласились. Мантры новый участник нашего кружка не прекращал читать и во время употребления и чая и после. Не обращая совершенно никакого внимания на тетю Вел, которая, изредка всхлипывая и поблескивая черными зрачками из-за двери снимала все на телефон.
Тут-то самые странные странности и начались. Такого еще не бывало. Нет, конечно, случалось разное. Уносило нас далеко и видали многое. Но чтобы так, живо и реалистично – это впервые.
Мы сохраняем молчание, Райх шепчет свои молитвы. И вдруг я чувствую, как поверхность моего тела становится размытой, нечеткой, открывается дверца. Нет, не на лестничную площадку. Во мне открывается. Так, словно это совсем обычное, рядовое событие. Словно каждый день она во мне чуточку приоткрывалась до щели, из которой веяло легким сквознячком, но я этого не замечал. А тут она распахнулась настежь. Да так, что протянуло ветром. Выдуло из меня едкую пыль и затхлый, пропахший носками и мочой воздух. А когда все успокоилось, я выглянул в открывшийся проем. Увидел тетю Вел. Как-то по-новому. Изнутри. Увидел ее раздражение, озлобленность, страх и любопытство. Услышал хриплый голос ее застарелой, закостенелой тоски. Ощутил запутанность и несовершенство ее мыслей. Она предстала передо мной как препарированная кошка из учебника биологии. Во всей своей откровенной вывернутой наготе. Мне было бы в пору испугаться и остановиться – захлопнуть дверь, повернуть ключ, забыть. Но любопытство было сильнее. Сейчас, что удивительно, я был волен управлять своим вниманием. Стал независимее и свободнее. Зорче и чутче. Я вгляделся пристальнее и почувствовал боль. Раньше я ее только видел, а теперь почувствовал как свою. Теперь это были мои тоска, страх и любопытство. Теперь меня они терзали, мучили и заставляли искать