препятствием для роста преступности, так как преступный бизнес выгоден. Я не беру исключительные случаи, когда мы имеем дело с маньяками. Основная масса людей, преступающих закон – это люди, делающие выгодный преступный бизнес. Что далеко ходить за примером, когда вот Наташа, простите, Наталья Александровна привела вам здесь ярчайший пример того, как два проходимца, по самым скромным подсчетам, за год противоправных действий заработали 350 тысяч рублей, потом они три года отработали в ИТК, вернув пострадавшим порядка 40 тысяч рублей. Так, госпожа Замятина?
– Тридцать восемь.
– Вот-вот. Выйдя на свободу, они имеют, за минусом затрат на реализацию ворованного и не очень скромное житье в течении года воровства, никак не меньше 200 тысяч рублей. Напоминаю, это по самым скромным подсчетам, а по максимуму эту сумму надо утроить. А теперь скажите, кто из здесь сидящих или известных вам добропорядочных граждан от рабочего до президента сможет за 4 года скопить честным трудом что-либо похожее на такое состояние? Единицы. Вы можете сколь угодно насыщать программы от школьной до телевизионной морально-нравственным воспитанием, пропагандировать с амвонов и трибун устои честной жизни – всё напрасно. Выгода от преступного ремесла столь очевидна, что в эту сферу вовлекаются всё новые и новые молодые граждане, ибо жизнь подсказывает им: «Кто не ворует, тот не пьёт шампанского!» Таким образом, первое, что решают «Изменения», это безразмерность уголовного наказания – лишения свободы с обязательным привлечением к труду до тех пор, пока преступник не возместит прямой ущерб пострадавшему или пострадавшим. В данном случае и обязательный труд приобретает прямой и ясный смысл – будешь принудительно зарабатывать возмещение ущерба, раз не хочешь это делать добровольно. И не надо придумывать бессмысленные объяснения о воспитательном значении труда на благо общества. Всё ясно и понятно – заработай и отдай уворованное. Эта цель принудительного труда куда более справедлива и сама по себе несёт мощнейшее воспитательное значение. Существуй этот закон пять лет назад, двое этих архаровца отдали бы всё награбленное, чтобы только не тянуть пять лет каторги. Да и есть ли в таком случае смысл их держать так долго в местах лишения свободы – отсидели для острастки полгодика и гуляйте, действительно с чистой совестью.
– Теперь второе, мы давно и много говорим о моральном ущербе, судебная практика уже значительно накопила материал по подобным искам, связанный с ложью, клеветой, оскорблениями в средствах массовой информации. Но вот вдумайтесь, моральный ущерб потерпевшего от преступного посягательства на его жизнь, здоровье, имущество, как бы не существует. Парадокс – если вас оскорбили словом – есть моральный ущерб, дали в морду или отобрали кошелёк – нет. Вот эту-то явную несправедливость и ликвидируют наши «Изменения». При имущественном или финансовом преступлении