быстро движется каретка,
В строки начало – во сто раз быстрей.
Не слушайте меня, в рукав молчите
И, положив под белое крыло,
На берег моря по небу свезите.
Где мёрз Овидий, будет мне тепло…
Канун воскресения
Всё в общем как прежде, обычно.
Как было не раз и всегда.
Безверие нагло и зычно,
Слетается на провода.
По новой – Содом и Гоморра,
Кошмару не видно конца.
Рвёт горло безумная свора
Во имя златого тельца.
Взрывчатка не чувствует боли,
Не знает смертельных обид…
Но что-то в весеннем раздоле
На дым не похоже дымит.
Собрание в омуте тихом
Готовит последний мятеж.
Набат раскачался над лихом —
Не встать ему спящему где ж!
И время идёт не по мере,
И небо – не то, что вчера.
Четвёртые сутки в пещере…
Пора тебе, Лазарь, пора.
Кем быть
Сперва хотел я водолазом,
А космонавтом – не желал,
Невинным впитывая глазом
Базар, плотину и вокзал.
Не романтически мечтался
Себе в свинцовых сапогах,
А – наводнения боялся
И так рассеивал свой страх.
И с погружением бездонным
За острым взглядом в глубину
Под тёплым ливнем заоконным
«Вот дудки, – думал, – не усну!»
Глядел на рыб – их было много,
И сквозь подвижную траву
Я уходил от осьминога
Во сне – совсем как наяву.
И не боялся захлебнуться,
Готов почти наверняка
Из водолазного разуться
И взмыть стрижом под облака.
Святой Антоний
Я пою на краю водопоя,
У заснеженной тёмной реки,
И с луною выходит нас двое
Беззастенчивой тьме вопреки.
И с луною нас двое выходит
На сухой от мороза песок.
Панегирит мой голос и одит
От подводного на волосок.
Не боюсь я уже захлебнуться,
Можно залпом и весь океан
С Антарктиды китайского блюдца,
Ледяной наклоняя стакан.
До рассвета в бессоннице двое
Остаётся нас бредить с луной.
Наступает на грудь нулевое,
Надвигается белой стеной…
Но наверно ни глуби, ни глыбы
Не заставят меня замолчать,
Если слышат во тьме даже рыбы
Каждой буквы звонок и печать.
Если звёзд изумрудные свёрла
К атмосфере в прозрачный притык,
И клокочет продрогшее горло,
И касается Неба язык.
Соколиная охота
Ловля соколом дрозда, толстая перчатка,
Птичий глаз острей гвоздя в роковом кресте.
Ветром перья теребит солнечная хватка
И тревожный бубенец на рябом хвосте.
Горны, трубы над