что все их с Олегом пожертвования и свечки защищают его, как бронежилет или шапка-невидимка. Саша все-таки немножко помолился, чтоб Катя его дождалась, и пошел домой. Он уже называл в мыслях домом ту отвратительную конуру, где жили они с Левой. На маленького негра в светлом плаще он не обратил никакого внимания. Но он обратил внимание на девушку-негритянку в голубых джинсах, потому что она была очень фигуристая и похожа на статуэтку. Он никогда не пробовал с негритянкой, и ему не хотелось пробовать.
Когда он шел к дому, сердце его колотилось: он почему-то решил, что Лева кинул его и сбежал вместе с рукописью. Но потом он издали увидел Черномырдина, сидящего на форточке и вылизывающего заднюю лапу. Черномырдин был весь как антрацит, без единого пятнышка. Но вид у него был не зловещий, а добродушный и сейчас даже немного растерянный. Он, наверное, был кошачий лох, и другие коты его били.
– Не пускай его сидеть на форточке, – сказал он Леве, когда тот на условный стук открыл ему дверь. – Они могут его узнать…
– Я не мог его бросить, – сказал Лева. Тон у него был такой, словно он оправдывался.
Сашу это поразило. Ведь это он со своим дурацким Пушкиным вторгся в жизнь Левы и погубил ее, а не наоборот. Он и не думал упрекать Леву за кота. Кот был неотъемлемой частью Левы, как очки. И Черномырдин был спокойный и не доставлял неудобств. Лева только один раз показал Черномырдину, где в этой квартире туалет, и тот сразу стал ходить туда.
– Да не, все нормально, – сказал Саша. – Конспигация, конспигация и еще раз конспигация, – сказал он, как Ленин в кино. Он был жутко рад, что Лева его не кинул.
Они пообедали. Лева спросил Сашу, где тот был, и Саша ответил, что гулял по улице. Он не сказал Леве, что был в церкви, потому что не знал, православный Лева или нет. Они стали собираться на встречу с Фаддеевым. Они решили, что покажут Фаддееву рукопись только на минуточку и в руки не дадут, да и покажут не все, а только один двойной листочек. Они выбрали тот, где был рисунок с человечком, зеркалом и кошачьей мордой. Морда была худая, с круглыми ушами и длинными усами.
– Вылитый Черномырдин, – сказал Саша, хотя кошка ничуточки не была похожа на толстого и мохнатого Черномырдина.
– Это леопард, – сказал Лева.
– Леопард пятнистый. Черная бывает только пантера.
– Нет такого вида – «пантера», – сердито сказал Лева. – Это меланизм, особенность пигментации. Черный леопард… Если присмотреться, на его шкуре видны те же пятна.
– Лева, почему они до сих пор нас не взяли? Они – совершенная машина для охоты. А мы кто? Мы никто.
– Ты зря их демонизируешь. В России нет ничего совершенного… И потом, убегать и прятаться легче, чем охотиться, – сказал Лева. – Леопард – совершенная машина для убийства, но далеко не каждая его охота завершается успехом. И заяц тысячу раз за свою жизнь легко уходит от волка или собак. Иначе бы в мире давно остались одни хищники, и им было бы некого есть.
– Но в тысячу первый раз зайца все-таки берут?
– Не