ожидавших в главном дворе, Валуа стремительно покинул Лувр. Крупной рысью, при свете факелов, по темным, уже опустевшим улицам, громко бряцая доспехами, кавалькада пересекла Париж и остановилась перед Ла-Куртий-о-Роз.
– Осторожно! – предупредил граф. – Речь идет о колдунье, так что пусть каждый будет начеку и вверит судьбу тому из святых, которого предпочитает.
Среди солдат раздались проклятья, крики ненависти, оскорбления и угрозы.
– Пусть только посмеет на меня посмотреть, и я пробью ей череп палашом!
– Если пожелает нас сглазить, я оглушу ее палицей!
– Уж лучше вырвать ей глаза!
– И тут же отрубить руки!..
– Внимание, друзья! Господин граф уже стучит в эту проклятую дверь…
– Какой храбрец!
– Что и не удивительно, ведь он королевских кровей!..
Валуа так спешил, что действительно сам постучал в дверь. Лучники вздрогнули и перекрестились.
– Жийона, Жийона! Что означает весь этот шум?
Измученная той сценой, что закатил ей отец, после отбытия мэтра Леско так еще и не сходившая с места, Миртиль, у которой доставало сил лишь только плакать, при звуке лошадей подняла голову и без какого-либо страха прислушалась.
Даже напади на дом шайка бандитов – все ей было безразлично.
Она думала лишь о том, что покинет Ла-Куртий-о-Роз, не имея возможности предупредить Буридана, и что ее отец ненавидит того, кого сама она любит всей душой…
– Жийона, сходи посмотри, что это за люди и что им нужно!
Жийона уже открывала ворота.
Вошел Валуа.
– Она здесь? – тихо спросил он.
– Да, монсеньор.
– Где находится проклятие?
– Наверху, в спальне, в изголовье кровати вы увидите скамеечку для моления. Над ней висит образ Богоматери, под ним – кропильница. Я убрала из нее святую воду. Там-то, в этой кропильнице, монсеньор и обнаружит колдовскую фигурку, подобную той, какую я ему посылала…
– Ты готова свидетельствовать, что эта Миртиль – дочь Ангеррана де Мариньи?
– Который здесь зовется мэтром Леско? Да, монсеньор.
– И что отец колдуньи участвовал в изготовлении этой колдовской фигурки?
– Да, монсеньор!
– И что он согласился дать фигурке имя?
– Да, монсеньор!
– Хорошо. Иди в мой особняк, для тебя приготовлена комната. Останешься там до тех пор, пока не понадобишься мне. А для начала найдешь там половину условленной суммы.
– А когда я получу вторую половину, монсеньор?
– В тот день, когда Мариньи вздернут на виселице Монфокон!
На губах хитрой мегеры заиграла улыбка – столь же подлая, как и она сама. Затем, закутавшись в плащ и покрыв голову капюшоном, она вышла за ворота и, не оборачиваясь, направилась в сторону Парижа.
Валуа подозвал к себе командира эскорта и сказал ему:
– Поднимешься по лестнице в спальню, что наверху. В изголовье кровати увидишь кропильницу. Возьмешь то, что окажется в ней, и принесешь мне.
Офицер