так устроена жизнь, и она может быть очень хорошей, если научиться принимать, что тебе дано. Вы можете получить все, что захотите, вы же сами это знаете!
– Кроме ответов, – ввернул Кимус, и Мула благодарно ему за это улыбнулась.
– Ответы, ответы! – презрительно усмехнулся старик. – В ответы можно одеться? Или набить ими живот? Помню, когда я был еще мальчишкой… если бы я твердил: «Почему?» – всякий раз, как отец ставил передо мной тарелку еды, разговор бы у нас вышел очень короткий. «Потому что иначе ты останешься голодным, парень», – сказал бы он и выдал бы мне затрещину в комплект, чтоб не задавал лишних вопросов. И поделом!
Балатон завершил тираду довольным кивком. Вот такой он был, но, пожалуй, Мула его все равно любила, несмотря на эти его странные суетливые ужимки. Старик всегда беспокоился, всегда волновался, но никогда не заботился ни о чем по-настоящему. Его пугали беспорядки, пугали перемены, зато он практически намеренно игнорировал все, что с миром было не так. Все эти старики – они просто не желают об этом говорить и всё.
Мула обожала Кимуса уже за одно то, что он ничего такого не делал. Ему было не все равно, что с их планетой что-то глобально не так. И многие молодые люди думали то же.
– Я, между прочим, помню, как все было до Капитана, – это Балатон снова завел шарманку. – Мой собственный дед, он мне говорил: «Ты вот думаешь, что при Капитане живется плохо – так попробовал бы пожить, когда правила королева Ксанксия!» Вы думаете, это сейчас свободы не осталось? Вот тогда-то все было по-другому. Вы, молодые, совсем не умеете ценить то, что у вас есть. Вот в чем ваша проблема: вечно хотите чего-то – только потому, что его у вас нет. На что они годны, ваши ответы? Да ни на что – одно расстройство. Валяйте, губите свою жизнь за ответы!
Он прошагал в столовую и принялся греметь золотыми тарелками о стол литого серебра.
– Ответы? Ха! В жизни не слыхал такого глупого вздора!
Тарелка грохала за тарелкой, после чего он, судя по звукам, яростно напал на ящик для столовых приборов.
– Одно к другому отношения не имеет! – запротестовал было Кимус, но Балатон швырнул в него пригоршню вилок, и молодой человек принялся послушно их собирать.
– Неужто вы не видите, старый вы человек? Слепой вы, что ли? Глухой? Или просто тупой?
Балатон ничего не сказал. Все его внимание поглотила инспекция недостаточно отполированной ложки.
– Нет, вы просто одурели от страха, а чего боитесь – не знаете. Это, что ли, хорошая жизнь?
Кимус помахал старику вилкой; тот его проигнорировал.
– Слушайте, если мы с каждым поколением становимся все богаче, значит, кто-то где-то почему-то становится все беднее.
Мула уже слышала раньше эту теорию в его исполнении и даже почти ее поняла. Но сочла слишком политически резкой. Ведь наверняка же можно стать богаче – не до такой, возможно, степени, которой они наслаждались сейчас, но хотя бы немножко – и так, чтобы никто при этом не пострадал?
Тут она заметила вмятину на золотой рукоятке алмазного