были просто фантастическими, и мне казалось, что их авторами двигали коммерческие интересы, а не стремление представить доказательства. Это побудило меня взглянуть скептическим взглядом на все новостные сообщения о научных достижениях, и я стал оценивать их с точки зрения ответственной и добросовестной журналистики.
В наши дни скепсис стал весьма затруднительным отношением из-за цунами информации и дезинформации, с которыми мы сталкиваемся ежедневно и ежечасно. Сейчас мы говорим не об одном, а о сотнях телевизионных каналов, о спутниковом вещании, позволяющем ловить тысячи радиостанций, и, конечно, о социальных сетях, где каждый имеет полную свободу публично высказаться. Щебетать может все, что умеет щебетать.[3] Есть еще интернет, из которого льются миллионы постов, в которых можно найти все – от добросовестных научных сведений до наукообразной болтовни невежественных блогеров, для которых ответственная журналистика является абсолютно абстрактным понятием.
Я долго пытался бороться с этой профанацией науки. Кажется, что это было только вчера, но, на самом деле, прошло уже тридцать семь лет с тех пор, как я ответил на первый вопрос слушателя, когда впервые вел передачу на Монреальском радио. Я страшно волновался из-за выпавшего мне шанса просветить публику насчет химии. Мне представлялось, что я буду отвечать на вопросы о том, как делают аспирин, как действует пищевая сода, как изобрели противозачаточные таблетки или о том, чем отличается природный витамин С от синтетического. Для меня это была химия. Но первый же вопрос, который я услышал, отвлек меня от привычных представлений.
– Безопасно ли целовать мячи для гольфа? – спросил меня человек, и сбил меня с толка. Сначала я не понял, что мне, вообще, говорить, но потом мне рассказали, что у игроков в гольф есть обычай перед игрой целовать мячи, чтобы игра была удачной. Слушателя волновало, нет ли на мячах остатков пестицидов, которыми можно было бы отравиться. Я начал рассказывать об известном нам вреде пестицидов, об исследованиях на животных, о наблюдениях за здоровьем игроков в гольф, о доле пестицидов, которые оседают в почве, и сказал, что короткий любовный контакт с почти чистым мячом едва ли нанесет заметный урон здоровью. Правда, я оговорился, что, согласно старой поговорке, на свете есть только две неизбежные вещи – смерть и налоги.
После того начала в восьмидесятые годы я ответил по радио на более чем 10 тысяч вопросов в диапазоне от «как удалять пятна ржавчины с раковины (фосфорной кислотой)» до «почему при открытии банки с кофейными зернами ощущается запах вареной индейки (до сих пор не имею об этом ни малейшего понятия)». Однако большинство вопросов напоминали вопрос о мячах для гольфа – эти вопросы касались риска. За прошедшие годы список расширился, в него, помимо пестицидов на полях для гольфа, вошли фторированные соединения, наночастицы, натриевая соль лаурилсульфата, карамель, замедлители пламени, акриламид, формальдегид, диоксан, диоксин, выхлоп дизельного