законность: избивал арестованных, лишал их отдыха и пищи и применял другие запрещенные законом методы ведения следствия, добиваясь таким путем вымышленных показаний о проводившейся якобы ими контрреволюционной деятельности, <…> фальсифицировал протоколы допросов и другие материалы, на основании которых судебные инстанции выносили судебные приговоры, подвергая ни в чем не повинных советских граждан наказанию».
15 ноября 1937 года Андрей Костиков, весьма чуткий к политической конъюнктуре и давно мечтавший о власти, был назначен врио замдиректора НИИ-3, став формально вторым лицом в институте, «серым кардиналом» при Слонимере. У многих сотрудников института это назначение вызывало недоумение, ведь в штате были другие и более достойные научные работники. Поскольку Костиков был далек от пороховой тематики, то в помощники ему назначили Юрия Победоносцева. Таким образом, в институте было установлено «троевластие»: отчеты сначала утверждал Победоносцев, затем на титульном листе расписывался Костиков, а Слонимер только подписывал сопроводительные письма.
Костиков мог торжествовать. Он первым успел ввести директора института в курс дел: кто «свой», а кто «вредитель». И Слонимер назначил общее собрание с повесткой в духе времени: ликвидация последствий «вредительства». Выступавшие на нем твердили о том, что теперь надо отдать все силы «залечиванию ран, нанесенных вредителями». Изыскивали компрометирующие факты «предательства». Кто-то сказал, что мать Лангемака вроде бы жила в буржуазной Эстонии и он с ней переписывался. Но поскольку сам факт переписки сына с матерью обсуждать было нелепо, желанного накала не получалось. Костиков потребовал от Королёва и Глушко, чтобы они тоже выступили на собрании со словами обличения своих арестованных шефов, а когда те отказались, стал угрожать: «Вы еще пожалеете об этом!» Однако новоиспеченному врио и этого было мало – теперь он желал стать директором и собирался убрать со своего пути всех конкурентов, невзирая на их научные заслуги.
Сотрудники, против которых выстраивалась новая интрига, продолжали трудиться. Королёв занимался ракетопланом, Глушко – проверкой двигателя «ОРМ-65». В ноябре были проведены испытания топливных магистралей. К середине месяца отработана система зажигания. Королёв подготовил заключение и пошел к Слонимеру подписывать просьбу в Военно-воздушную академию имени Жуковского рассмотреть проект нового этапа – пора было подключать военных авиаторов.
Тем временем на институтском стенде инженер-конструктор Арвид Владимирович Палло начал огневые испытания двигателя. Теперь, после накопления опыта, все прошло идеально – двигатель проработал 92 секунды. И в дальнейшем шесть испытаний подряд состоялись без сбоев. В протоколах записано: «Двигатель запускался сразу, плавно, работал устойчиво и легко останавливался. <…> Материальная часть вела себя безукоризненно».
Наконец из академии пришло объемное заключение на проект самолета с ракетным двигателем: