полчаса.
Отбросив смущение, она привалилась спиной к широкой мужской груди, а легкая рысь укачивала, навевая сон.
Открыв глаза, Эсмиль зевнула и огляделась. Все вокруг выглядело серым, невзрачным, таким непохожим на привычные пейзажи Амарры. Там небо всегда оставалось высоким и ясным, солнце не скрывалось за тучами, а роскошная зелень садов радовала взгляд круглый год. Здесь же серые свинцовые облака висели так низко, что, казалось, их можно было достать рукой. Облетевший лес казался похожим на дебри из страшных сказок, а черные поля, покрытые белым налетом изморози, навевали тоску. В Амарре все дороги были выложены бетонными плитами, специально обученные рабы следили за их состоянием и своевременно проводили ремонтные работы. А тут недавно прошедшие дожди размыли дорогу, тысячи копыт и колес перерыли ее, превратив в колдобины и ямы, а ночные заморозки наградили наледью, сделав практически непроходимой.
В Амарре пахло цветами и благовониями. В морозном воздухе Ангрейда витала странная кисловатая вонь.
Эсмиль потянула носом и сморщилась, поплотнее запахивая свой плащ.
– Замерзла? – раздался над головой мужской голос.
Она хмыкнула:
– С каких это пор хозяин переживает о своей никчемной рабыне?
– Язвим, значит, – рука Дарвейна на ее талии напряглась, вздувшись буграми мышц, – видимо, вчерашний урок прошел даром.
Девушка уже приготовилась сказать в ответ что-то ехидное, но не успела: мужчина ухватил ее за волосы и резко дернул, разворачивая лицом к себе. Она вздрогнула. Его лицо было необычайно бледным, челюсти напряжены, а в глазах горело предупреждение. Похоже, это был именно тот случай, когда стоило промолчать.
Дарвейн молча наблюдал, как она проглотила готовое сорваться с языка оскорбление. Потом тихо сказал:
– Умница, – и легко поцеловал ее в лоб.
***
Ровно в полдень, как и обещал Дарвейн, маленький отряд приблизился к городским стенам. Оставалось только заплатить пошлину – и можно смело искать ближайший трактир.
Эсмиль прятала нос в складках плаща. Теперь она знала, откуда идет этот тошнотворный запах: прямо под крепостными стенами была вырыта огромная траншея, куда выходили помойные каналы со всего города. Десять тысяч жителей ежедневно сливали туда содержимое ночных горшков и прочие продукты жизнедеятельности. От свежих куч экскрементов поднимался легкий парок, но привычные горожане лишь брезгливо морщились и прикладывали к носам надушенные платочки.
– Это ужасно! – пробормотала Эсмиль, борясь с тошнотой, пока они стояли в очереди к городским воротам.
– Запашок и впрямь забористый, – Дарвейн поморщился. – Ничего, еще пару недель – и ударят морозы. Потом выпадет снег, и вся эта грязь станет лишь воспоминанием до самой весны.
– Я не понимаю, как можно жить в таких условиях? А летом, когда жара? Это же рассадник холеры!
– Можно подумать, у вас не так, – хмыкнул мужчина.
– Конечно, нет, мы же не варвары, – презрительно бросила Эсмиль. – У