казалось, ты говорила, что тебе достаточно и одного друга, – не сдаюсь я.
– Смотря что за друг, – отвечает она, но на ее губах появляется лукавая, слегка однобокая улыбка.
– Это означает «да»?
– Возможно, – произносит она и больше ничего не говорит до конца занятий.
По-моему, нет слова хуже, чем «возможно».
Все же вечером я тщательно собираюсь. «Возможно» может означать и нет, но я настраиваюсь на да. Я хочу быть красивой, но не такой, какой я мучительно пыталась быть. Я походила на тех отчаявшихся девчонок, которые любыми способами пытаются скрыть это отчаяние. Но ведь я не такая.
В зеркале я рассматриваю свое лицо с тщательно нанесенным макияжем. Я слишком затемнила брови. Они не идут к моим светлым волосам. Я не такая.
Вместо того чтобы смыть карандаш с бровей, я начинаю рыться в сваленной в кучу косметике, пока не нахожу кисть для окраски волос, которую высмеяла Перл. Я пристально смотрю в зеркало на свои светлые волосы, уложенные каскадом. В их цвете есть что-то неправильное, не сочетающееся с моей смуглой кожей. Я присматриваюсь еще тщательнее и замечаю тонкую темную полоску по линии пробора. Нахмурившись, я почти прижимаюсь к зеркалу. Кажется, что мои волосы темнеют, становясь у корня темно-каштановыми, почти черными.
Я смеюсь и, моргая, отодвигаюсь от зеркала. В последнее время у меня появилась сухость в глазах. Во время последнего осмотра (когда я прихожу к маме, меня там наблюдает их местный доктор) я спросила, могут ли линзы-импланты вызывать раздражение.
– Чушь, – ответил он. – Они у тебя почти с самого рождения. Твоя нейронная система давно приняла их. Теперь они часть тебя и не могут вызывать раздражения.
Но, несмотря на то, что я пользуюсь каплями, глаза по-прежнему выглядят покрасневшими и воспаленными. Иногда на несколько секунд у меня все расплывается перед глазами.
Скорее всего, странный цвет у корней мне всего лишь почудился – просто игра света и тени. Но она натолкнула меня на мысль. Зачем краситься в экзотический цвет, когда есть более натуральные оттенки? Эффект будет сногсшибательным, совершенно неожиданным. В воображении я уже слышу неодобрение Перл, но начинаю водить кистью для окраски по волосам.
Результат мне нравится.
Еще несколько штрихов – матово-черная губная помада, тонкая золотая линия вдоль верхних ресниц – и готово. Вот это я. Наконец-то.
Я должна была пойти прямо к Перл, но отправляюсь на поиски Ларк. Мне приходится спросить одного из слуг, где ее спальня. Выясняется, что ее временно запихнули в одну из комнат, которая прежде была гостиной трех других учениц, живущих в одной квартире. Очевидно, что они не собираются сдаваться так запросто: в угол втиснуты стол и кровать Ларк, но остальное пространство занято диванами, подушками, информблоками, скомканной одеждой. Хозяйки квартиры тоже здесь, стараются занять собой всю комнату, чтобы Ларк ничего не досталось.
На нее никто не обращает внимания, она сидит на своей кровати в углу, съежившись, уткнувшись подбородком