Российская интеллигенция, новые элиты и нравственное лидерство. Социально-этические этюды
трезвомыслящие интеллигенты не были святее папы Римского, однако возвели слово «народ» в ранг сакрального термина. Народ – не выдумка мракобеса С.С. Уварова, а чрезвычайно выразительная традиция художественного творчества – эпос, песни-пляски и поэзия. Однако, одновременно «народ» – это история войн и голода, мучений и утрат, бедности и вымирания. Народ – не сумма Ивановых и Петровых, а мистический монолит. Если некий Иван «выйдет» из него, народ не станет меньше на единицу.
Народное самосознание синкретично сопрягается с феноменом патриотизма (лат. «patres» – отцы), национальной озабоченностью и развитой исторической интуицией. Любой американский негр скажет, что патриотизм – это нормально, а антипатриотизм – девиация. Интернационализм без отечества обычно называется космополитизмом. Накал патриотических чувств иногда определяется степенью удаления от фронта боевых действий.
В Западной Европе интеллектуалы влияли на общество и политиков методами критики, анализа и Просвещения. А российская интеллигенция с университетским дипломом никак не могла представить, что потребительское общество будет серийно штамповать человека, иногда отягощала себя само-просвещением и была политически ангажирована. Она выступала с позиций активного отрицания status quo и уже к исходу XIX века от Р.Х. принадлежность к интеллигенции означала сродство с радикализмом.
На русскоязычном пространстве интеллектуальный цвет нации как полномочный представитель нереализуемого в нетерпимом безвозмездно отдавал себя идейно-эстетическому пафосу социального переустройства. Березово-ситцевая Россия с вечно пьяненькими и ничего не знающими про Третий Рим деревенскими дьяками и «в кровь кнутом иссеченной музой» (Н.А. Некрасов) изнемогала под тяжестью глобальной миссии.
Изначально понятие «интеллигенция» обозначало тех, кто не укладывался в официальную таблицу сословий. Отношения критически мыслящего меньшинства с властью и народом – самая больная тема отечественной истории. Интеллигенция как бы занимала место между высшими и низшими стратами, отчего и произошло понятие «прослойка».
В драме высоколобой российской интеллигенции, опасно игравшей с огнем любви есть героико-романтические, сентиментальные и комические элементы. Этот слой подогревался энергией социального конфликта, статусной озабоченности и политической ревности. Дореволюционные интеллектуалы концентрировалась на проблемах справедливости, идеального устройства человеческой жизни и высших загадках бытия. Они любили театр и играли в жизни, как на сцене. На артиста, который вызывал эмоциональные ожоги и возбуждал аплодисменты зрителей, смотрели с завистью и восхищением.
Бедность и отчужденность субъекта обостряют проблему положительной самоидентификации. Данный агент наиболее страстно претендует на титул «интеллигент» и склонен к разоблачению «ненастоящей интеллигенции», которая занимает место в социальной