что ты! Только вздохнул с облегчением – она переключилась на него и оставила наконец меня почти в полном покое. Если бы он был человеком, то занимал бы гораздо меньше места в пространстве, и тогда, помимо него, мать видела и что-то еще, но он не был человеком… А потом, когда ему исполнилось тридцать, он внезапно сдулся. Схлопнулся, как газовая туманность, превратился в черную дыру и оставил ее ни с чем. С тех пор он ходит где-то, невидимый, периодически возмущая их небольшой семейный космос.
– А ты?
– А я… а я, уйдя из кантского сада, отправился, через Кабырдак, в себя и через двадцать с лишним лет на максимальном удалении от всего человеческого встретил Бэтси.
«+7 999…..
Чо ты мне маим прошлым тычиш! Было и было понял?»
Сегодня – третье августа две тысячи десятого года. Два года назад, почти день в день – первого августа две тысячи восьмого – началась эпоха Полного Солнечного Затмения. Период полураспада, время агонии. Она изменяла мне. Металась. Рвала отношения и просила дать ей еще один шанс. Снова и снова. И каждый раз – последний раз. И оба понимали: это все. Время упущено. Теперь… Теперь горят торфяники и все в дыму, всюду запах горящей помойки. Багровое солнце, как рдеющий флаг, видится сквозь пелену.
Теперь полно времени, чтобы подумать. Чтобы вспомнить и сопоставить. Но чем больше я думаю, тем меньше понимаю: что это было? Кто она? Она действительно такая непроходимая дура или целеустремленная стерва? С кем она была в доле? С Татьяной? Со своим «любимым красавчиком» (мерзость какая; похоже, все-таки дура), о наличии которого я, как водится, узнал последним и совершенно случайно. Или, с детства малость тронувшись умом, была «божий человек», доля которого – забота ангелов, а дело человека – простить ее не взьпца? Много позже, когда я рассказал об этом своему врачу, я услышал от него определение, показавшееся мне забавным: она – дырявая бочка. Как никогда не наполнишь дырявую бочку, так и она никогда не будет сыта любовью. И, услышав это, я рассмеялся. И ветка клена, стучавшаяся о ржавую решетку в раскрытом окне, рассмеялась изумрудно на осеннем солнце. Я вспомнил о Данаидах и расхохотался еще сильнее и громче.
Господи, ведь даже тогда уже, даже тогда!.. Помнишь этот разговор? Ей кто-то позвонил, и она, молча выслушав, ответила:
– Я? Гуляю со своим молодым человеком.
Я спросил ее потом, снисходительно, как первоклассницу о ее «жутких» тайнах:
– Кто это был?
– Это?.. Это… Миша.
– А кто такой Миша?
– Да знакомый. Мы с ним у подруги познакомились. Так, ничего особенного. Теперь вот названивает…
И выключила телефон. Потом я обратил внимание – она всегда выключала на мобильнике звук. Была все время напряжена и никогда не делала двух вещей, сколько я ни пытался ее увлечь: не строила планов о нашем будущем и не интересовалась моим прошлым. Но если с обсуждением будущего я просто решил повременить, решив, что если эти планы просто осуществлять, даже по чуть-чуть,