сотен лет. Деревья в нем иссохли и скрючились, почернев. Они погибли от радиации – все, кроме одного. Огромный бересклет – детьми мы прозвали его «Деревом жизни». Мы решили – тот, кто принесет из старого сада зеленый листок и съест его, будет жить вечно. Но никто так и не добраться туда из-за ядовитых испарений текущей рядом воды….
Я посмотрел вниз – прямо по берегу реки, не страшась ядовитого смрада, брел человек. Как он оказался там? Я удивленно вскинул брови и опустился ниже, к самой кромке серого токсичного дыма, клубящегося над водой. Птицы, заметив мою находку, тоже приблизились, наполнив воздух сладостным мурлыканьем своей великолепной машины.
Услыхав шум движков, человек закинул голову и сделал козырек рукой, чтобы разглядеть нас в холодном солнечном сиянии. Капюшон упал с его головы, и я обомлел – то была вчерашняя девушка, моя попутчица-беглянка. Половину ее головы скрывал респиратор, белая челка рассыпалась надвое, открывая лицо. Веселые прищуренные глаза смотрели подслеповато и дружелюбно. Убедившись, что мы не охотники, или узнав меня, она приветственно кивнула и, снова укрыв голову капюшоном серой брезентовой куртки, пошла прочь. Пока я смотрел ей вслед изумленно, «птицы» поделились друг с другом наблюдениями:
– Мутант. До чего уже эти мутанты дошли! Ничего их не берет, – хмуро проворчал Герм.
– Вряд ли, – тут же усомнился Горм, – скорее киборг, или робот-андроид.
– Да черт с ним, – отмахнулся Герм. – Эй, проводник! – обратился он уже ко мне.
– Чего? – отвлеченно спросил я, продолжая раздумывать об увиденном.
– Скажи, что, если мы заплатим вдвойне, и поменяем маршрут?
– Пойдет, – согласился я.
«Птицы» сказали отцу, что им нужно к броду, тому, что у ЛЭП. Я и вел их туда, не раздумывая. Брод позволял срезать километров шестьдесят, если нужно попасть из Веселого Какаду в Новый Бомбей или Адидас-таун.
Вот так мы маршрут и поменяли, из-за моей неуемной жадности, а зря. Стоило мне уступить, как «птицы», заговорщицки пошептавшись и кивнули в сторону Ведьминого гнезда. Мол, а там-то что находится? Я не советовал им ходить к «Ведьме»: у нее не чем поживиться – ни склада с оружием или провизией, ни брошенной техники в районе гнезда не имелось. Однако, «птицы» настояли, и я, сунув в карман скрученные рулоном купюры, кивнул.
Гнезда мы достигли быстро, эта местами разрушенная, покосившаяся от времени бетонная «бочка» с мелкими частыми бойницами по стенам одиноко возвышалась посреди островка голой земли, окруженного высоким, в два моих роста гибридным борщевиком.
– Мы пойдем туда, а ты жди здесь, – раздал указания Герм, его сухое, обезвоженное лицо с шелушащейся кожей стало очень бледным и серьезным.
– Ладно, – я и не собирался присоединяться, – я подожду.
«Птицы» спешились и, вооружившись рюкзаками и фонариками, вошли в проем, выломанный в стене «бочки» у земли. Горм пригнулся, оценивающе потрогал сколы обсыпающегося от временем бетона,