на стул. Выдвинул верхний ящик. Так и есть, заявление мотоциклистов исчезло. Но в дальний угол ящика закатился пластмассовый колпачок, на который Гуревич утром наступил в сарае, а потом опустил в карман. Грошовый колпачок.
Вот она цена честности и человеческой принципиальности: долларов – ноль целых ноль десятых, зато ему нагрузили целую корзину кренделей. Корзину с верхом. Еще спасибо жив остался.
– Черт, – сказал Гуревич самому себе. – Черт… Надо было брать деньги. Когда их давали.
Он придвинул к себе телефон, вспоминая телефон фельдшера, живущего в доме через площадь, но не мог вспомнить даже собственного имени.
В гаражном боксе стояла гулкая тишина, слышно, как капли дождя постукивают по железной кровле и где-то далеко, за забором автосервиса заливисто лает собака. Впереди еще полчаса обеденного времени, мастера разбрелись кто куда, а Сашке Бобрику пришлось отложить перекус до лучших времен, с Вольво еще возни часа на полтора, а то и на все два, заказ срочный, бросить работу нельзя, клиент появится часа в четыре, до этого времени надо все закруглить. Бобрик поменял ключ и до упора завернул гайку. Из смотровой ямы были видны распахнутые настежь ворота бокса, в проеме стоял какой-то человек в штанах, украшенных пятнами солярки, и стоптанных башмаках с латками.
Рубль за сто это дворник пришел прибраться на дворе, переоделся в свое тряпье, но, застигнутый дождем, бросил работу и ждет, когда хоть немного разгуляется. Через пять минут, когда Сашка Бобрик поднял голову и покосился в сторону ворот, ботинки с латками исчезли. Вместо них появились фасонистые шузы с лаковым верхом и наборным каблуком и кремовые льняные брюки. Обладатель дорогих ботинок топтался на месте, кажется, пережидал дождь. Неожиданно он сделал несколько шагов вперед, перетупил порог бокса, остановился у верстака. Бобрик подумал, что красть здесь нечего, кое-какой инструмент не в счет, значит, и беспокоиться не стоит.
Однако чужакам в боксах делать нечего, таковы правила. Бобрик хотел крикнуть снизу, мол, нечего болтаться в служебном помещении, раз нет надобности. Но незнакомец открыл рот первым.
– Есть кто-нибудь? – крикнул он. Голос оказался приятным. Глубокий мягкий баритон, такие голоса волнуют женщин, но не автослесарей.
– Я есть, – отозвался Бобрик. – Вы чего хотели?
– А вас случайно не Александром зовут? Саша Бобрик, правильно? Вы тут слесарь, правильно?
Бобрик настороженно относился к незнакомым людям. Особенно если незнакомцы проявляли подозрительную осведомленность и задавали слишком много вопросов. И от этих вопросов сердце почему-то екает и подскакивает, как шарик для пинг-понга. Позапрошлой ночью они с Гудковым стали свидетелями жестокого убийства. Такие истории не добавляют оптимизма.
– Предположим, – ответил он из смотровой ямы. – Так что вам нужно?
– Для начала, чтобы вы поднялись наверх. Есть разговор. Точнее, деловое предложение.
– Я халтурой не занимаюсь. Все