один из ниндзя бросил «кошку» с верёвкой, зацепив крючьями что-то за забором, и через пару минут, ворота раскрылись, и мы въехали во двор. Ниндзя кулаком стал лупить в двери дома, потом вытащил просмоленный факел из – под крыльца, стал искрить огнивом, тогда только дверь открылась. На пороге стояли мужики, с топорами и рогатинами. Ниндзя показал царский знак. Мужики расслабились. Хозяин оправдывался, вчера против татей оборону держать пришлось, дом отстояли, а скотину они увели, окаянные. Я присмотрелся к моим напарникам, по своей экипировке они были японцы, и похожи на японцев, говорили только чёрт знает на каком языке, в котором русские слова повторяются как междометия и все невпопад, самое главное я их понимал, в отличии от хозяев дома. Я постарался перевести, что хотят басурмане. В глазах ниндзя проскользнуло уважение. Моментом истопили баньку, и под светом жировика, мы ополоснулись от дальней дороги. Я старался больше помалкивать, можно было неосторожным словом выдать себя, и когда ниндзя спросил: – Откуда ты знаешь язык руссов? Я ответил нейтрально: – Учителя хорошие были. Я был молод, но по силе не уступал напарникам, они в пути старались прощупать мой характер, а я шуток не любил, и когда, брошенный мной нож, вонзился возле уха шутника, всё встало на свои места. Мы спешили в Москву, ногайцы были отрядом по особым поручениям царя. – Опять спецназ, -ухмыльнулся я, – моя служба в российской армии растянулась на три года, а здесь предлагают продлить контракт. Напарник, наверное, не мог без шуток: – Всего 25 лет, но ты Айдар не унывай, здесь столько не живут. Он был прав, я ехал на место убитого родственника. Таков был порядок, царское войско должно быть полным, казнокрадство исключалось. Попробуй басурманам не заплати! А зарплату выдавали на душу в отряде. Царь собирал таких нехристей, которые и без казны могли обеспечить себя, но лучше не надо. Первую зарплату выдали Айдару ещё в улусе, он оставил её своему роду. На эти деньги род мог год жить безболезненно. Но этого я не знал. Утром побежал к роднику, умыться. Вода была холодная и светлая, я заглянул в тенистую гладь ручья, как в зеркало, и отшатнулся. Ещё в бане я стал подтрунивать над своими кривыми ногами; из ручья на меня смотрела обезьяна с раскосыми глазами и коричневым проветренным лицом. Уши были, как у Чебурашки, здесь, наверное, не знают, где такой зверь водится. Ростом я уступал своим, выточенным из кипариса, напарникам. Не знаю, почему я понимал их язык, но мы, явно, были не с одного племени. Без понятия, кто эти ниндзя, но из воды на меня смотрел истинный басурман. Я представил невесту себе такую же, и меня передёрнуло. Да, уж, красотой, этот донор прошлого, не блистал, одни уши чего стоят. До пятницы, как ни будь потерплю, а там, пусть Лёха сам в эту обезьяну преображается. После холодного душа у меня настроение пропало, я нехотя, поковырял мясо во время трапезы, только руки испачкал. Напарник опять не удержался от колкости, и не успел увернуться от деревянной ложки. Его еле успокоил другой ниндзя. Больше он меня не задирал, до конца пути. Дорога была длинная, мы 10 дней скакали, два раза меняли лошадей,
