обидно – завтра ехать в Зугдиди и работать там – мне, а не им. Но ещё больше удивился и уже особо не жалел о сказанном, когда услышал комментарии товарищей.
Буреев похмыкал, после чего обиженно заявил, разливая водку по рюмкам: – Блин, сколько не работаешь, сколько не пашешь, а тобой всегда начальство будет недовольно.
Паша Мошкин озабоченно заглянул в рюмку и огорчённо протянул: – Парни, сегодня ещё пью, а с завтрашнего дня недели на две залегаю на дно – то есть не пью.
Подполковник Петров, молча чокнулся со всеми, выпил водку и, закусывая, стал рассуждать: – Скоро 23 февраля…, а вчера полковник Петренко ко мне подкатил – Володя, надо начинать думать, как организовывать праздничный вечер. А Новый год…? Мы ведь с женой неплохо провели? А? Всё организовали, а какую характеристику мне дали? Вот блин, разве это справедливо? Работаешь, работаешь, а тебя ещё обосрут….
Лишь Лёха Кокин молча выпил водку и похлопал меня по плечу: – Всё нормально, Боря. Если заскучаешь там – позвони. Приеду – заменю…
После второй бутылки, все повеселели и вечер закончился как всегда….
* * *
….Застёгивая ширинку, я уже в который раз оглядел серо-зелёные и унылые окрестности Зугдиди. Заброшенные многочисленные чайные плантации, тянувшиеся на протяжении двух километров и упиравшиеся противоположным краем в такую же унылую, серую и обшарпанную окраину города. Слева пустая, ухабистая, щебёночная дорога, которая через полтора километра выходила к асфальтовой дороге, где было более-менее оживлённое движение. Вдоль щебёночной дороги заброшенный пустырь, но он оживлялся многочисленными столбами белого пара, бивший горячими, сероводородными источниками и оттуда в расположение нашего миротворческого батальона был протянут импровизированный трубопровод и теперь баня с горячей сероводородной водой здорово разнообразила наше существование на разбитой птицефабрике за моей спиной. В советское время это было крупное предприятие пищевой промышленности, которое заваливало куриными яйцами и битой птицей всё Закавказье. В каждом курятнике, которых было около пятидесяти штук, размещалось по пятьдесят тысяч курей. Высоченный элеватор, трёхэтажное здание управления птицефабрикой и остальные мощные производственные помещения говорили о былом процветании. Но прокатившиеся разруха и война поставила жирный крест на производстве и если бы не разместившийся на территории российский миротворческий батальон, то от остатков зданий и былых производственных мощностях остались бы только каменные обломки. Сейчас на территории нашего батальона находился ещё маленький магазинчик с гордым названием «Реанимация», которым рулили бывший главный инженер и начальник отдела снабжения птицефабрики. За ней тянулся такой же унылый пустырь, потом небольшая нищая грузинская деревушка Урта и гора высотой метров 600 с таким же коротким названием. Сейчас верхушка горы была скрыта низкими, серыми облаками, предвещавшие сырую погоду. Слева от обшарпанного, трёхэтажного здания бывшей