что-либо сказать, что-либо сделать…
Она опустошила его тело, выпила его душу без остатка, как в предвечерье пила вино из его бокала.
– Брэнтон, Брэнтон… горячий шёпот Аиды лишил его разума, бесстыдные ласки лишили воли. Он отдался ей полностью, как раньше отдавался только звёздам. Ночь сгорела в неистовом пламени наслажденья.
– Аида? Вы любите меня? Мы всегда будем вместе?
Ответа он не услышал, забывшись под утро коротким безмятежным сном…
… В небе растаяла предрассветная звезда…
Рассвет стелил под нетерпеливые копыта коней шафрановые лучи.
На плечах Аиды вздыхал лилово – розовый плащ.
Она села в коляску, натянула вожжи…
Глухой короткий звук выстрела не заставил её оглянуться.
На исходе был август. Пахло яблоками…
Сердце Брэнтона успокоилось навсегда.
Инга
Она жила совсем одна в огромном запущенном саду, который рос сам по себе, как ему пожелается.
Маленький домик со стеклянной верандой был затаён в глубине разросшихся платанов и фруктовых деревьев. Его обвивали виноград и хмель, плющ и клематисы.
Трудно представить, как все они уживались, сливаясь в одну ароматную гирлянду.
Возле ручья росла дикая мята. Её голубые цветы пахли свежестью и ещё… чем-то непонятным и тревожным…
По ночам, казалось, все звёзды собираются над этим садом, а цикады выводят такие нежные и страстные мелодии, словно среди них затерялась душа Паганини.
В старой башне шумели совы, в полумраке они летали над садом. Их смех и сладострастные стоны пугали суеверные души.
Имя у неё было необычное – Инга.
По утрам на мансарде она расчёсывала свои длинные светлые волосы. И казалось, что это предрассветные лучи просачиваются сквозь гребень и стекают к её ногам
Инга…
У неё был отрывистый прозрачный смех, такой же звук издаёт струя фонтана, ударяясь о края мраморной чаши.
А глаза у Инги были серые, под цвет озёрной воды, в которой отражаются ивы.
И я не помню, смеялись ли они, её глаза, были ли там искры среди изменчивых вечно блуждающих теней.
Инга с соседней улицы, о которой шептался весь город и которую никто не знал…
… Она позвала меня на берег моря. Мы стояли на скале и смотрели на волны.
Инга молчала, а меня охватило чувство неловкости и ещё какая-то неосознанная тревога. Эта тревога просочилась инородной песчинкой в моё сердце и причиняла мне боль. Я не мог понять, что это…
Мне казалось, что это Инга делает мне больно.
– Инга! – спросил я, – зачем ты позвала меня? Тебе нужна моя помощь?
– Помощь… – повторила она тихо, словно отдалённое эхо.
И вдруг резко повернулась ко мне всем корпусом, приподнялась на цыпочки, взяла моё лицо в свои узкие ладони, заглянула в мои глаза так глубоко, словно хотела увидеть мою душу и сказала, – я люблю тебя!
А я… я отпрянул, словно не прекрасная девушка глядела в мои глаза, а морское чудовище.
– Но,